Из источников звука во Вселенной остались только я, Оля и снег.
–А ехать то не на чем… – Я говорил шепотом. Не хотелось разрушать гармонию покоя. Но, все равно, каждое произнесенное слово казалось неприлично громким, лишним и бессмысленным. Либо я научился передавать свои ощущения, либо Природа провела сеанс снежного гипноза, только Ольга ответила, так же едва шевеля губами:
– Сама слышу.
Я приблизился к ней почти вплотную и, неожиданно осмелев, предложил:
– Может быть ко мне? Это в двух шагах.
Ее черные зрачки в золотисто-коричневой рамке радужки вошли в меня. Не спеша, прогулялись по лабиринту извилин моего мозга, исследуя тайные надежды и ожившие воспоминания. Скользнули вверх навстречу пушистым мозаикам снежинок и застыли, гипнотизируя пространство над моей головой.
– Нет. Сюда ближе, – она подняла руку. Я оглянулся. На стене жарким красным неоном плавилась надпись: «Гриль-бар Автостоп». Под надписью провал. Справа от провала в паутине светящихся трубок запуталась девушка. Едва различимая в снегопаде. Не то фотография, не то манекен. Материализованный сюрреализм: загорелые ноги, алая юбочка, белая блузка, поднятая рука: «Возьми меня в попутчицы». Лицо припорошено снегом. Не разглядеть. Но я почему-то сразу понял, что это лицо украшают карие глаза. Те самые, которые сожгли меня в коридоре главного корпуса семь лет назад.
Я подхватил Олю на руки, шагнул в провал и, подчиняясь ритму ступенек, начал погружение в…
Глава 5
интим полуподвала.
Дверь в гриль-бар была стилизована под автомобильную. Очень элегантная, блестящая, слегка выгнутая, тщательно отполированная. Такими от грязи улиц прикрываются владельцы представительских лимузинов. Тонированное непрозрачное стекло находилось, где ему и положено по правилам автомобильного дизайна в верхней части двери и таинственно подсвечивалось изнутри. Только эта дверка, если судить по ее размерам, должна была трудиться, по крайней мере, на «БЕЛАЗе» или МКС и прятать за собой полтора Сабониса. Если, конечно, корректно измерять двери в баскетболистах.
Оля потянула за хромированную ручку. Гудок клаксона предупредил нас, о том, что «сезам отворился». Тех же, кто обитал внутри лимузина – о том, что мы пришли.
Сонный охранник у входа неохотно повернул в нашу сторону голову, зевнул и продолжил сеанс медитации над нерешенным кроссвордом. Судя по дате выхода газеты, многочисленным жирным пятнам на развороте и обилию пустых клеток, ответы на вопросы он искал давно и неэффективно. Либо не хватало интеллекта, либо было жаль денег на новую газету, либо сон побеждал разум до того, как рука успевала вписать буквы в пересечения вертикалей и горизонталей.
Полумрак гриль-бара наполнял дразнящий аромат жареного мяса и пряностей. Гарниром к ароматам служила сантановская AFRICA BAMBA из многократно греммированного SUPERNATURAL. Латиноамериканский рок – удивительное явление. Буря внутри себя. Страсть, погруженная в лед. Возможно, виной тому века инквизиции – смирительной рубашки на пылкой душе испанцев. Возможно, коктейль черной, красной и белой рас, в котором невозмутимость индейцев смешалась с первобытной свободой негров и интеллектуально-культурным корсетом европейцев. Но кипение ощущается в каждой ноте и не находит выхода во вне.
– Все! – это «все» звучало почти сердито.
–Что – все? – не понял я.
– Можешь поставить. – Оля распоряжалась мной с величием и небрежением царственной особы. Будто носить ее на руках и опускать по первому требованию было моей почетной обязанностью, а ездить на мне – ее наследным правом. Распоряжение я пропустил мимо ушей. Молча донес Олю до столика в углу и усадил на стул. Вернее на сиденье.
