Путеводитель по театру и его задворкам - страница 2

Я вернулся. Попрощался с Питером и с надеждами на то, что я когда-нибудь вернусь, и сел, весь увешанный сумками, в сидячий вагон. К ночи я был в столице, она безрадостно встретила меня холодным осенним ветром и потащила по бесконечным туннелям метро к дому, в котором ждали меня тоскливые мысли об утраченном счастье и весьма туманном будущем.

Прожив несколько дней у родителей, я снова перебрался к своему приятелю, у которого жил уже до этого около полугода, перебрался и начал выстраивать себя заново. В Питере случилась со мной еще одна история, о которой я не хочу упоминать, но для лучшего понимания моего душевного состояния следует все-таки замолвить об этом словечко. Помимо прочих неудач, у меня случилась удивительно странная любовная история, полностью повторившая весь мой путь в городе мечты. Прекрасный взлет и медленное и сокрушительное падение. Все это настолько меня травмировало, что я, приехав, даже не знал, как мне жить дальше, осознавая все то, что я там пережил. Мне в буквальном смысле пришлось заново создавать разрушенный внутренний мир. Забегая вперед, могу сказать, что оправился я лишь спустя несколько месяцев, но до сих пор все пережитое часто возвращается ко мне в воспоминаниях. Все, что там со мной произошло, так и не имело никакого логического завершения, конфликт не был подведен к решению, и, видимо, поэтому я еще долгое время буду возвращаться к тем теплым осенним дням, когда я был по-настоящему счастлив, и задаваться лишь одним вопросом: почему все случилось именно так?!

Оклемавшись немного, я начал снова искать работу. Кое-что на примете у меня уже было. Еще будучи в Питере, я узнал, что набирают массовку в один известный театр, для участия в масштабной постановке нового спектакля. Я записался по телефону и, как приехал в Москву, явился в назначенный день по нужному адресу. Репетиция была назначена на раннее утро. Невыспавшиеся, полуживые люди весьма сомнительного вида уже образовали небольшую очередь у черного входа. Светило солнце, но осень уже была в разгаре, и холодный ветер продувал до костей. Люди стояли, облокотившись о железный забор, о стены, курили, щурились от ярких солнечных лучей, обменивались короткими репликами, пытались шутить. Было очень тихо, все ждали.

Наконец, нас начали запускать. Лестница вела вниз к железной двери, в которую дружелюбный охранник с ухмылкой серийного убийцы запускал строго по три человека. Внизу было темно и тесно. За дверью сразу же начиналась другая лестница, но уже ведущая вверх, на первом пролете лестничного марша стоял стол, за которым сидел один из руководителей массовки и под молчаливым надзором двоих охранников, внешне очень походивших на своего уличного коллегу, проверял паспорта и сумки пришедших. У меня отняли бутылку марочного портвейна, которая совершенно случайно оказалось у меня с собой в раннее утро в середине осени. Потом, при выходе, мне ее вернули, чему я был несказанно рад. После проверки нам предстояло подняться пешком на пятый этаж. На каждом этаже стоял один охранник: одинаково суровые, они молча провожали нас взглядами, полными презрения к нам и чувства собственной значимости. Дойдя до нужного нам этажа и минуя небольшой коридор, мы попали в огромное помещение с высокими потолками, увешанными большими лампами, которые тут же мне напомнили прожектора в концентрационных лагерях, такие часто можно увидеть в военных фильмах. На входной двери в этот зал висела табличка с надписью – ДЖЦ.