– Собаки там говорящие, – заметил рассказчик, как что-то само собой разумеющееся.
Ему возразили, что собак никаких там быть не может, а вот не могли ли они приехать на человекоподобных роботах? В итоге все стали соглашаться с тем, что вряд ли посольство приехало на роботах, скорее всего, это просто сами роботы. То есть нам прислали связных человекоподобных роботов.
Я чуть не плюнул с досады. Не спорить же с ними! Хотя чёрт разберёт этих авиационных инженеров. Говорили, что они, защищаясь от мутантов, пытались через разлом проникнуть в тоннель, сняли с испытательных стендов конструкторского бюро «МиГ», что было неподалёку, реактивный двигатель от истребителя, смонтировали его в тоннеле соплом наружу да и выжгли всех упырей.
Потом окажется, что не человекоподобные, но всё-таки роботы, что не с посольством, а так, с какой-то информацией… Но понять сейчас было ничего невозможно. Хотя то, что авиаторы хотят с нами помириться, само по себе было новостью. Правда, новостью траченной – каждый год все надеялись, что они придут мириться, и каждый раз оказывалось, что никто к нам не пришёл.
Я ушёл проверять автоматические кормушки – там был обрыв, и на дальних рядах не работал лоток автоматической подачи корма. Когда я вернулся, то застал свинарей, сгрудившихся на платформе.
Все ждали гостей…
И вот они появились… К «Соколу» приехала дрезина с тремя пришельцами. Один, впрочем, лежал пластом среди ящиков. Его скосил очередью наш бдительный охранник. Я думал, что охранник получит благодарность, но его чуть не расстреляли.
Оказалось, что пришельцы пришли по каналам Д-6, секретного метрополитена, прямо от Курчатовского института, и подавали все положенные условные сигналы.
Сигналы действительно были. Я помню, когда я ходил в дозор на «Соколе», мне как-то зачитывали список условных сигналов, что могут подать люди с той стороны. Но лет десять никто никаких гостей оттуда не видел, и все забыли, как выглядят эти дробные вспышки фонаря и как звучат условные слова.
И вот охранник с перепугу дал очередь из автомата, нарушив сразу несколько положений Устава караульной службы. А теперь перед нами появилась дрезина с двумя гостями и одним полутрупом.
Седой человек лежал на железном полу и стонал, закрыв глаза. Когда его отгружали в лазарет, я обратил внимание, как непроизвольно дёргается его нога, елозит по металлу каблуком и никак не может успокоиться.
– Не жилец, – подтвердил мою догадку Владимир Петрович. – До завтра не дотянет.
Так оно и вышло.
Несколько раз я проходил мимо конторы, где заперлись пришельцы и говорили с начальником станции.
Потом на наших глазах с тележки разгрузили десятка два ящиков. В одних я безошибочно угадал цинки с патронами, причём было видно, что это не старые запасы, а вполне только что закатанные маслята. Не помню уж, кто научил меня слову «маслята», но оно мне, человеку мирному, ужасно нравилось.
Разговоры шли до вечера, а вот на следующий день случилось самое странное.
Меня вызвали в контору совсем по другому поводу: что-то непонятное происходило с консервирующей машиной, банки выходили негерметичные. Мы тут были не виноваты – проблема была в дефектной жести, которую мы получали через ганзейский союз. Я дожидался своей очереди, сидя на табурете в коридоре, как вдруг из закутка вышли все трое – наш начальник, лысоватый человек в больших, искажающих лицо очках и невысокий азиат.
