Пути-дороги - страница 3

В сенях пахло развешанными на стенах сухими травами, которыми Гриниха лечила скот, а нередко и людей. Земляной пол был тщательно вымазан желтой глиной. В углу за деревянной перегородкой мычал теленок.

Тихо отворив еще одну дверь, Андрей очутился в кухне. Около стола, напевая вполголоса, стояла Марина. По локоть засучив рукава, она быстро раскатывала тесто в маленькие лепешки. В зале на кирпичном полу сидела с куклой на коленях младшая дочка Гринихи – Анка.

Андрей обрадовался отсутствию Гринихи и хотел сразу приступить к решительному разговору, но вместо того, гремя шашкой, смущенно сел на лавку и стал доставать кисет. Не отрываясь от теста, Марина спросила:

– Тебе что, Андрейко, мать покликать? Она у Панчихи.

Андрей молчал. Не отвечая на вопрос, он с тревогой спросил:

– Ты что же, за Николая Бута замуж идешь?

– А хоть бы и так… А тебе что? – В голосе Марины прозвучали незнакомые Андрею нотки смущения.

– Да ничего, я так… В добрый час… Проститься вот заехал – ведь росли сколько годов вместе, а угонят – может, и не увидимся больше… – Андрей помолчал. – А помнишь, Маринка, как мы в поповский сад за яблоками лазили, а поп с ружьем за нами гнался? Ты тогда бежать бросилась, а я на дереве сидел – ох, и страху же набрался! Все думал, что он меня увидит и из ружья бахнет.

– Помню! Он меня совсем уж было нагнал около плетня, но ты с дерева спрыгнул да как встряхнул ветки, так жерделы дождем и посыпались. Поп меня бросил и к тебе кинулся. А скажи, Андрей, добре он тебя тогда поколотил?

Марина звонко засмеялась.

– Ну, что было, того не воротишь. Вот, если бы теперь он попробовал, я бы его добре угостил, жирного черта! – сказал Андрей.

– Что ты, что ты! – замахала на него залепленными тестом руками Марина. – Разве на батюшку можно руку подымать!

– А ему можно прикладом драться? – обиженно пробурчал Андрей.

Разговор внезапно оборвался. Марина опять начала быстро работать скалкой.

– Марина, Маринка… – сказал надтреснутым голосом Андрей.

– Ты что, Андрейко, захворал? Может, тебе голову солнцем нажгло? – насмешливо спросила Марина.

– Нет, я так, пойду, пора мне…

Андрей нерешительно поднялся с лавки и направился к дверям.

– Андрейко!..

Он круто обернулся. Шашка, описав полукруг, бряцнула по ногам.

– Маринка!..

Ввалившиеся за последние дни глаза Андрея лихорадочно горели. По телу пробежала дрожь. Протянув к Марине руки, он сделал несколько шагов вперед, готовый схватить ее в свои объятия. Марина легким движением отошла в сторону.

– Рукав у тебя в мелу, отряхни… – холодно сказала она.

Андрей, тяжело ступая, как после тяжкой работы, вышел во двор.

Марина видела в окно, как Андрей взметнулся на коня и пустил его галопом. Ей хотелось крикнуть, чтобы он вернулся, сказать ему на прощание ласковое слово. Но вместо этого она еще быстрее заработала скалкой.

Никогда прежде не пил Андрей, а сейчас, словно торопясь наверстать упущенное, с головой окунулся в бесшабашный пьяный разгул.

Незаметно подошел день отъезда.

Андрей стоял посреди заросшего травой двора. Мать, цепко обхватив руками его голову, не могла понять, чего от нее хочет Григорий Петрович, который тщетно старался оторвать ее от сына.

– Хватит, слышь, старая, хватит! Да что ты – не слышишь, что ли? Ну, чего убиваешься, – мы ж его не хороним.

Андрей осторожно освободился от материнских рук и повернулся к отцу.

– Благослови тебя бог.

Старик торжественно перекрестил сына и отвернулся, вытирая рукавом заплатанной рубахи морщинистое, обветренное лицо.