Фарфоровая красота Патрисии не дрогнула. Вот только капелька пота на виске спустя пару мучительных минут выдала изнурительную работу извилин под великолепной рыжей прической. Де Круа уже готова была даже посочувствовать медлительности мышления подруги.
– Угрожаешь? Хитро… Похоже, мой план публично вытряхнуть тебя из этой овечьей шкуры и предъявить на всеобщее обозрение сегодня не удался. А ты, между прочим, могла бы просто накричать или дать мне пощечину. Но ты слишком труслива для этого, подруга…
Словно утверждая собственное превосходство, де Монблан невзначай откинула веер от вызывающего декольте, картинно подбоченилась и двинулась навстречу очередному визави.
Оказавшись в месте с наилучшим обзором, Патриция ахнула и немедленно лишилась чувств. Все как один лорнеты блеснули в ее сторону.
К ней наперегонки побежали. И женатые обгоняли холостых:
– Воды, скорее воды!..
– Скорбь вредит лучшим из нас!..
– Бедняжка денно и нощно несла тяготы поста и молитвы! С самого начала болезни маркизы!
И вот уже дрожащее меццо-сопрано де Монблан смиренно пожинало плоды:
– Право, друзья мои… Уверяю, со мной все в порядке…
Раздались возгласы: «Богиня!», «Нимфа!».
Продуманно покачиваясь, де Монблан отослала подруге воздушный поцелуй, сочувственно улыбнулась и поплыла к беседующим неподалеку вдовцам в дорогих камзолах.
За годы вынужденной дружбы с Патрисией Селин так и не сумела привыкнуть ни к наглости, ни к цинизму наследницы империи де Монблан. Собственная голова показалась втянутой в плечи, и де Круа безотчетно сделала ими привычное движение, чтобы вернуть осанку в идеальное состояние. Страх потерять лицо перед всегда враждебной публикой крепко-накрепко въелся в самую ее суть.
Чувства же ее были где-то далеко-далеко…
* * *
– Миледи де Круа, приказано доставить вас к карете Его Светлости. Позвольте проводить вас. Елейный голос адъютанта герцога заставил вздрогнуть.
Расслабленные кучеры в парадных ливреях уже стояли по стойке смирно у подножек карет. Пышный похоронный кортеж начал подготовку к обратному пути во дворец.
– Разумеется, – от дежурной улыбки Селин его рябое лицо просияло.
Где-то в самом отдаленном уголке сознания дало о себе знать скверное предчувствие.
Ошибиться при поиске кареты Его Светлости было невозможно. Высокая, на гибкой кованой раме, монументальностью и размахом она почти на фут была выше прочих. Золото на гербах Альянса Негоциантов и тончайших росписях сверкало в жидких предзакатных лучах и возвышало империю герцога над картиной трагедии и тотального упадка вокруг. Вызывающая роскошь казалась отчаянной на фоне потускневшей панорамы агонизирующей Вердены. Где-то там тянулись улицы, заваленные чумными трупами, умирающими и полуживыми нищими, а обескровленные районы с каждым днем все рождали новые полчища крыс и полчища столь же беспринципной и живучей преступности.
Дядюшка восседал в карете на обитом красным бархатом сидении и изучал документы с поблескивающими золотом гербами Альянса Негоциантов. Благородный его профиль веял пренебрежением и даже некоторой брезгливостью, как если бы вместо бумаг он смотрел на остывшее фрикасе.
Едва Селин присела напротив и дверца за ней захлопнулась, герцог преобразился.
Из ниоткуда взятое умиление и живость пожилого дворянина пригвоздили племянницу к подушкам. Де Круа оцепенела. Словно добрая кормилица, с ласковой укоризной уговаривающая поесть бледное дитя, он заворковал:
