Выкрик: «Граната!» заставил резко отпрянуть, пригнуться и зажать ладонями уши.
Грянул взрыв.
Пол качнулся. Под совсем не подобающий Его Светлости возглас брызнули осколки окон кареты. Следом наступила тишина, в которой на короткий миг почудился странный скрежет и пронзительный женский визг. В груди и голове бешено запульсировало.
Некто с замотанным по самые глаза лицом рывком было распахнул дверь кареты, но тут же рухнул замертво. Дверной проем перегородила тяжелая кираса с гвардейским гербом. Щит и меч, увитые лавровыми листьями, одним своим видом победили всякий страх, и Селин перевела дыхание. Кто-то из офицеров Лиги Доблести бережно убирал осколки стекла и помогал де Круа и герцогу занять свои места.
В суровом, покрытом шрамами и крупными каплями пота лице Селин узнала Брута, главу личной гвардии семьи де Сюлли и по совместительству их с Антуаном преподавателя фехтования и стрелкового мастерства.
Слух вернулся, и она наконец смогла расслышать хриплый запыхавшийся голос офицера:
– …И отсюда возникла некоторая проволочка, Ваша Светлость. Засада бунтовщиков и бандитов. Тесним вглубь кварталов. По счастливой случайности пострадавших среди знати, как мне доложили, нет. Разве что напугались по-крупному. Пти… Миледи, все в порядке?
Селин неуверенно кивнула. Брут утер лоб рукавицей и присел над трупом бунтовщика возле кареты. Другая его лапища в тяжелой кольчужной перчатке опиралась на окровавленный клеймор.
– Теперь бунтуют не только горожане из бедных районов, но и рабы. Становятся организованнее. Не к добру это, Ваша Светлость.
– Не имеет значения. Отдай этот район на зачистку Мортему и его своре. Нам надо вовремя прибыть на поминальный ужин. Иначе приступ подагры по причине холодного фуа-гра. Слыхал о таком?
– Так точно, Ваша Светлость, – Брут отдал честь и махнул куда-то вперед. – Путь свободен. Гвардейцы сопроводят вас, а то кто их знает…
Дрожащими руками де Круа убирала выбившиеся из высокой прически пряди и не могла отвести взгляд от покойника, что распластался у подножки на мостовой.
Карета тронулась, а Селин все смотрела в остекленевшие и будто завороженные желтые глаза убитого дикаря, устремленные в небо. Множество спутанных выгоревших на солнце кос окрасились темным из лужи под ним. Привычная для бедных районов одежда так и не сделала этого чужака похожим на местных жителей. Весь его вид выдавал чужеродность. По смуглой коже – от самого ворота на шее, на щеках – и даже по лбу мерещился сложный рельефный узор. Рисунок очень напоминал искусное клеймо, что ей как-то довелось увидеть на теле одного из рабов на конюшне.
Селин коснулась собственной шеи и чуть спустила пальцы за кружево ворота. Сердце вновь забилось сильнее.
– Кстати, о поминальной трапезе, – продолжил Фредерик де Сюлли, подслеповато щурясь на рукав своего расшитого камзола. – В прощальном рандеву мне отказано – что весьма прискорбно, – но ты же не отклонишь мою просьбу насладиться твоим талантом перед отбытием? Хочу, чтобы ты исполнила ту печальную арию. Как там она называется?.. Пусть задаст тон сегодняшним гостям.
Де Круа непонимающе уставилась на герцога.
Даже после таких потрясений он думал только о развлечениях. Ей предложено выступать на поминальном ужине на потеху публике, да еще под унизительно жидкие аплодисменты и протокольные восторги. Неужели она не ослышалась? Да и вообще, ей так давно не приходилось практиковаться…
