Группа маленьких бледных созданий смотрела на него, широко раскрыв полные испуга глаза. Сутулые, костлявые, с непропорционально большими головами, трясущимися в мелком нервном тике, они вызывали еще большее отвращение, чем взрослые. Как у крысят перед змеей, их взгляды оцепенело застыли. Видения человеческих тел, перекрученных нескончаемой болью, проносились перед глазами Куратора, пока его рука медленно ползла к кобуре. Не шевелилось ни одно существо в комнате. И все же за сантиметр до рубчатой рукояти что-то остановило неотвратимое движение руки. Он дернулся сильнее, но хватка не ослабевала. Опустив глаза, Куратор уставился на собственную левую руку, намертво сжавшую запястье правой. Ничего не чувствуя, словно это происходило не с ним, человек смотрел, как синеет пережатая кожа, как в яростном стремлении скребут по бедру пальцы, как от напряжения выступает под ногтями кровь и начинают размываться границы зрения. Он не знал, сколько стоял так – секунду или год. Кто-то шагнул мимо него и опустил нож. Пронзительный писк корчащегося детеныша распрямил Куратора как пережатую пружину. Он ударил Хуграккура с такой силой, что лесовика развернуло на месте. Прижав его к стене, капитан начал выворачивать нож из руки, не обращая внимания на болезненные пинки и тычки. Петрашек молниеносно шагнул вперед, прижал крупнокалиберный пистолет к виску лесного воина, но Куратор, сжав зубы, лишь покачал головой, и штурмовик отступил.
– Пусти… Они… заслуживают большего… чем смерть… – тяжелое дыхание вырывалось из груди лесовика.
Даже в такой момент глаза лесного вождя оставались ясными. Он хотел убийства совершенно осознанно. Кровь за кровь, страдание за страдание.
– Мы… не делаем… так! – тоже задыхающийся, но от ярости Куратор все дальше выворачивал кисть противника – Мы… не будем… как они!
Сустав Хуграккура громко хрустнул, и он со стоном выронил нож.
– Ты же видел сам! – прижав к груди больную руку, он с искренним непониманием смотрел на капитана. – Они оскверняют не только тела людей, но даже саму память о них! Мы должны отомстить в память о наших умерших!
– Должны? – лицо Куратора побагровело еще больше, и он вжал лесника в стену так, что у того снова затрещали кости.
Глаза капитана горели безумной яростью, он выдыхал тяжело и резко, как бык.
– Я – капитан Четвертого Боевого полка, и я сам решаю, что я должен! – наклонившись вплотную, он орал прямо в лицо сползающему вниз человеку. – Не ты, не они, не чье-то мнение, не старый обычай, а я, слышишь, только я буду решать, кого и когда убью!
Он отшвырнул немаленького мужчину обратно к входу и развернулся, готовый схлестнуться с любым, кто посмеет перечить. Не попытался никто. Даже лесовик, отряхнувшись и со злобой посмотрев на капитана, предпочел промолчать.
– Отпустить, – Первый Капитан ткнул пальцем в маленьких дрожащих уродцев. Его злость постепенно отступала. – Если кто-то ослушается – застрелю.
Он развернулся на каблуках и вышел. Бойцы ошеломленно проводили его взглядами.
Глава 8
Полковник ковырял носком ботинка небольшую кучку гильз. Кто-то из лемуров отчаянно отстреливался здесь, уже было невозможно сказать, кто именно: в груде трупов храбрец не отличался от труса. Завидев Куратора, он приглашающе махнул рукой. Мельком глянул на подрагивающие руки и раскрасневшееся лицо капитана, но ничего не спросил. Лишь оглянулся по сторонам еще раз.
