Но вот послышался какой-то шум, и из-за поворота выехал велосипедист. Пузырев чуть сдвинулся с тропинки, пропуская мужчину в спортивном костюме, который лихо промчался мимо, даже не взглянув на сыщика.
Андрей двинулся дальше, размышляя о том, что, даже если удастся подрядить для поисков водолазов, неизвестно, сколько времени у них уйдет, чтобы обследовать всё дно у берегов. Пруд был хоть и не широкий, но вытянутый на несколько сот метров.
Вскоре тропа вывела Пузырева на небольшой, но довольно широкий и очень старый каменный мостик, в самом узком месте отделявший этот пруд от еще одного такого же, уходящего еще дальше в лес. И это означало дополнительные несколько сот метров побережья.
Андрей задумчиво, опершись о каменные перила, смотрел на водную гладь. Здесь было довольно глубоко, не было видно не только дна, но и водорослей. Пузырев представил, а что бы он стал делать, если бы ему нужно было незаметно ночью выкинуть из тележки тяжелый груз.
С одной стороны, чем дальше и дольше он бы тянул телегу, тем больше была вероятность случайно наткнуться на людей. Хотя если днем тут никого нет, то ночью и подавно. С другой стороны, вот этот мостик, расположенный довольно далеко от поселка и основной тропы, был очень уж подходящим местом, чтобы не оставить следов на берегу. И тут было достаточно глубоко, чтобы скрыть на дне улики.
Да, место было подходящим, но никаких оснований вызывать водолазов у Андрея не было. Сейчас он был никем, и у него были всего лишь подозрения. Как опер со стажем, он понимал, что даже работай он сейчас в полиции, никто ему только из-за его хотелок водолазов бы не дал. Нужны были факты, а у него, кроме подозрений, до сих пор были только слова бывшего преступника, пусть и друга.
Бросив в пруд маленький камешек, кем-то оставленный на парапете, Андрей пошел на автомобильную стоянку.
Только вечером Пузырев пришел в офис, который по заведенной давно привычке, работал и в выходные. Суровый уже собирался уходить домой, а в приемной сидел Пашка, поджидая друга.
– Пойдем, посидим, подумаем, – Андрей кивнул другу и открыл свой кабинет.
– Есть что новое? – с надеждой в голосе спросил Лаптев.
Андрей, поморщившись, покачал головой.
– Глухо. Старуха ничего нам не скажет. Крепкая дамочка, не удивлюсь, если в девяностые она вместе с мужем занималась темными делишками.
– А сам Серов?
– Он с нами разговаривать больше не будет. И не потому, что боится сболтнуть лишнего. Он из тех твердолобых баранов, которые, если на них найдет, будут гнуть свою линию, даже если их резать начнут.
– Что будем делать? Есть мысли?
– Будем ждать звонка Соломинки, – вздохнул Пузырев. – Может, что интересного наша подружка накопает.
За окном уже стемнело, когда в смартфоне Андрея раздался видеозвонок. Катя звонила из дома, она была в легком халатике, подчеркивающем ее замечательную фигуру.
– Ребятки, рада вас видеть, – просияла женщина. – Сейчас я вам кое-что расскажу. Приготовьтесь слушать.
– Всегда готовы, – Пашка дурашливо отсалютовал в экран.
– Итак, Юлия Серова, в девичестве Мосягина, в первом замужестве Мордвинова. Сорок пять лет. Детей нет. Два года назад овдовела, но долго не тосковала. Прежний муж был крупным чиновником в Москве, умер на рабочем месте от кровоизлияния в мозг. Никогда толком нигде не работала, мужья обеспечивали.
– Типичная такая биография, – усмехнулся Лапоть.
