Но суд недолог был – пронюхал худ. совет кто спонсор,
Единогласно допустили в массовый показ,
И даже ножницами не был фильм искромсан,
И никаких других начальственных проказ.
А презентация прошла, как ураганный шквал,
Кипели страсти в буре жарких споров!
Давал всем «автор» интервью, а лучше б не давал,
Тем самым породил немало разговоров.
И зам. министра был на пике эйфории,
Не уставая принимать за племяша фуршет.
Но сил не рассчитал, ведь годы, что ни говори, и,
Стал спрашивать у всех: «Эээ… что за банкет?!»
Настало утро, всё знакомо, голова звенела
Как у кастрюли крышка с кипятком.
Но вспомнил повод и душа повеселела:
Теперь племянник будет вхож в любой ЛИТКОМ!
Но тут звонок Ильи испортил настроенье:
Стал требовать для труппы гонорар,
И зам. министра закипел: «Получишь увольненье!» —
В порыве гнева ещё что-то наорал.
А режиссёр сказал спокойно: «Жду до завтра,
Вчера с тобой мы сумму утвердили на фуршете,
В противном случае узнаешь ты, кто автор,
Уже не от меня, а прочитаешь сам в газете!»
Как взбеленился зам. министра: «Это же шантаж!
Ты давишь на больное моё место,
Никто не может лучше написать, чем мой племяш,
Теперь об этом стало всем известно!»
Наутро принесли ему сценарий, а, вернее, два:
Один – знакомый, племяша, другой откуда – непонятно,
Когда прочёл второй, вдруг заболела голова,
И сразу стало на душе и муторно, и неприятно.
А через три часа ему вручили Лит. газету,
Где новостям культуры не был дан обзор,
А все страницы громыхали лишь об этом,
В висках пульс молотком – позор, позор, позор!
Немедленно в отставку подал зам. министра,
