Больше как-то и говорить было не о чем. Она уткнулась в мой автореферат, а я в проплывающий (или пролетающий) за окном пейзаж. Вдруг меня посетила счастливая мысль. Как насчет пива, спросил я. Пиво? У тебя есть с собой пиво? Местное пиво, не совсем местное, из Кирова, называется «Вятич», говорят, неплохое, сказал я, понятия не имея, плохое оно или неплохое. Ну что ж, можно и пива, сказала она. Я достал из рюкзака бутылки. В отечественных вагонах есть очень удобные отверстия под столиками, как раз для того, чтоб открывать пивные бутылки. Каждый стал пить из горлышка. У меня была знакомая девушка, сказал я, которая открывала пиво глазом. Галя, приняв от меня угощение, по неведомым психологическим законам теперь должна была развлечь меня беседой. Хорошо, что она тоже это понимала. Но она не успела, потому что дверь купе отъехала, и к нам вошел проводник Федор Михайловичь. Полюбуйтесь, трагически сказал он, уже пьют пиво. А вы знаете, молодые люди, что это купе – это суперрезерв, и оно хранится только для самых экстренных случаев? Только у начальника поезда есть от него ключ. Даже у меня его быть не должно. Но он же у вас есть, сказал я. Случайно оказался, сказал Федор Михайловичь. А вы знаете, что это вот ученый, математик, он едет на конференцию в Екатеринбург, сказала Галя. Правда, что ли, спросил Федор Михайловичь. Да, по потоковым шифраторам, сказал я. Вот, смотрите, и я вручил ему свой автореферат. Держите, почитаете на досуге о некоторых свойствах корреляционно-иммунных функций с высокой нелинейностью. Это мой доклад. А я его буду сопровождать, сказала Галя. Может быть, мы можем оплатить это сверхсекретное купе, правда, по обычной ставке, и проедем в нем до Екатеринбурга? И я оплачу свой билет, и у вас проблем не будет? Если понадобится купе, мы его сразу освободим, правда, Василий Антонович? Да, я кивнул важно. Освободим, о чем разговор вообще.
Когда переговоры были завершены и деньги уплачены, я сказал: еще два вопроса. Да, угодливо сказал Федор Михайловичь. Если нам нужно будет выйти проветриться… Все ясно, сказал Федор Михайловичь. Просто постучите три раза вот в эту стенку. А если вас не будет на месте? А если меня не будет на месте, постучите через минуту. А если нам срочно? В общем, долго рассказывать, но уговорили Федора Михайловича, и он оставил нам ключ под нашу научную ответственность и дополнительную оплату в счет залога. Когда он ушел, Галя наконец реализовала свою психологическую обязанность меня развлечь. Из ее рассказа я узнал, что:
• она жила (живет) в самой Москве, отец у нее профессор и тоже занимается корреляционно-иммунными функциями с высокой нелинейностью;
• однажды ей позвонил сотрудник «Сбербанка» и сказал, что с ее счета кто-то пытается снять 8600 рублей. Она удивилась, потому что у нее не было никакого счета в «Сбербанке», и она так и сказала этому сотруднику. Ну что ж, давайте разбираться, сказал сотрудник, как такое могло с вами случиться. И она ему рассказала все о себе: и как ее зовут, и где она живет, и даже что отец ее занимается корреляционно-иммунными функциями с высокой нелинейностью. В оправдание ей можно сказать, что о телефонных мошенниках тогда еще никто не слышал, и еще можно сказать в ее оправдание, что голос, с которым она имела беседу, был таким мужественным и в то же время добрым, что она, может, о чем-то если и догадалась, с удовольствием говорила бы и говорила с ним. Я тогда была в постпубертатном состоянии, понимаешь, сказала она. Голос (его, не ее) был с легкой хрипотцой, спокойным, полным собственного достоинства – голоса всех знакомых математиков, и отца, и его друзей, и ее одноклассников из 57-й школы, и всех ее сокурсников были на фоне этого голоса истерическими и… и… какими-то изнеженными, что ли. Я с трудом удержался от вопроса, как ей нравится мой голос, точно так же, как она спрашивала у меня, как мне нравится ее прическа. С другой стороны, голос не прическа, его поменять сложнее;
