Пять дней на Святой Земле и в Иерусалиме - страница 5

По его мнению, Абугош есть древний Кариаф-иарим, славный местопребыванием Ковчега Завета. Но пустившись отсюда в дальнейший путь, я уже на дороге прочел в одном писателе, что Абугош есть евангельский Эммаус, и что церковь выстроена на месте явления Иисуса Христа ученикам по воскресении. Это известие глубоко поразило меня. Я доверился ему охотно. Божественное явление Господа ученикам эммаусским всякий раз, как я думал о нем, действовало на меня необыкновенно. Столько по сердцу приходился мне закрытый образ Богочеловека и мысль, что я провел несколько часов на месте сего явления, наполняла душу тихим умилением. Первая как бы встреча моя на богошественной земле с Евангелием была там, где всего охотнее желал я воображать себя, и куда тысячекратно приникал с сердечным трепетом, испытующим взором веры. Долго потом еще в воображении моем рисовалась опустелая и преданная позору церковь. Мысль о ней подвигала душу на непрестанную жалость. Христиане, теснящиеся в разных местах земли и от тесноты выселяющиеся в степи и леса и на отдаленные острова океана, ужели бы не могли заселить дороги от Яффы до Иерусалима и очистить поклоннический путь от всего, чем возмущается христолюбивое сердце? Будь от всякой народности по колонии на пути сем, как бы все изменилось! Так думал я, но, разумеется, думал на ветер. У земли Обетованной есть своя обетованная эпоха, по-видимому, еще весьма отдаленная от дней наших. В ту эпоху мое желание вызовет, может быть, улыбку. С полчаса мы ехали косогором, начавшимся у самого Абугоша, и потом спустились в приятную долину, пересекаемую малою речкою, первою – встреченною нами в Палестине. Несколько домов с садами, носившие имя Галены, свидетельствовали, как думают, о существовании некогда на месте этом римского поселения (colonia). Мы проехали мимо трех остатков древних построек. Ровная кладка стен из огромных четырехугольных камней без цемента сначала заставила меня думать, что я вижу перед собою памятник еврейской архитектуры; но значительное сходство их с недавно виденною церковью удержало меня на пути, так близком к иллюзиям. От деревни дорога опять поднимается, делая извивы по неровностям горного ската. Взобравшись на высоту, мы увидели, что конец пути нашего еще далеко. Перед нами лежала глубокая долина или лучше рытвина, за которою еще раз стояла крутая, и, подобно всем другим, голо-скалистая гора, уже, конечно, последняя. И спуск, и подъем равно были для нас трудны. Солнце стояло уже высоко и палило нас ослепительными лучами, от которых не в силах был защитить и зонтик. От главной долины вправо и влево расходились побочные логовины такого же вида и образования, как и множество других, виденных нами. Вид глубоко печальный! На всем огромном пространстве не видно было ни одного дерева! Голые серые горы пластовидным образованием своим часто заставляли предполагать то там, то сям следы давно исчезнувших деревень и городов, которыми так густо усеяна была когда-то Иудея. В полугоре к северу от дороги виделась однакоже какая-то небольшая деревня. На иных картах Палестины тут помещается славный Гаваон. Но я удержал свое воображение от представлений из мира ветхозаветного. Меня все еще преследовала трогательная мысль, что по этой дороге (иной нет) некогда, в самый светлый день воскресения шел прославленный пакибытием Спаситель. Мысль о присутствии Его когда-то здесь заменяла мне собою настоящее отсутствие жизни в этой глухой и мертвой пустыни. Наконец мы оставили ее за собою.