– О, молодой человек, у вас так много вопросов, – усмехнулся профессор, который, казалось, в любой ситуации может оставаться спокойным. – Да, я тоже заметил, что с началом сумерек шум боя затих, но что там произошло, мы не узнаем, пока не выйдем наружу. Вы для начала подкрепитесь, потом мы попробуем открыть дверь, осмотримся и, в зависимости от ситуации, обсудим возможный план действий.
Алесь достал из кармана свой телефон и попытался несколько раз позвонить коллеге из съёмочной группы, но ответа не было.
– Мобильная связь не работает и была не доступна весь день, – прокомментировал Шварцхохвальд, когда заметил тщетные попытки журналиста. – Мы отрезаны от всех новостей и не можем никому сообщить о том, что здесь произошло. Я надеюсь, что это успели сделать военные, ведь у них есть разные по принципу передачи виды связи, возможно, что какие-то из них работали хотя бы какое-то время…
В этот момент Алесь заметил, что правое бедро профессора перевязано слегка окровавленной тряпкой:
– Вы ранены? Что случилось, профессор?
– А, это, я надеюсь, пустяки, – учёный попытался закрыть свою ногу свитером. – Её я уже извлёк, – добавил он, указывая на лежащую на столе пулю, которую, очевидно, профессор вытащил из своего бедра, пока Алесь спал.
– Вас подстрелили инопланетяне? – изумился журналист.
– Думаю, что это не они, – ответил Шварцхохвальд. – Это пуля от нашего M16. Дружественный огонь пока ещё никто не отменял, – добавил профессор и снова попытался улыбнуться, но, очевидно, боль в ноге всё же донимала его, и улыбка получилась не такой, как обычно.
– Пустяки, кость не задета, кровотечения нет, пуля застряла почти у поверхности, за пару дней заживёт, – продолжал утешать сам себя учёный, а может даже больше хотел успокоить журналиста.
Через десять минут они отодвинули стол и наполовину приоткрыли дверь. Алесь высунул голову наружу и прислушался. Луна скрывалась за облаками, было очень темно и жутко тихо. Профессор шёпотом предложил не включать фонарик, чтобы не привлекать к себе внимание и дать глазам несколько минут, чтобы привыкнуть к темноте.
Наверху, в небе, на фоне туч прорисовывался тёмный контур корабля пришельцев.
В этот момент они услышали стон: «Помогите… Помогите…»
Кто-то недалеко, метрах в двадцати от них, звал на помощь.
Стараясь не споткнуться и не создавать шум, Алесь с профессором вылезли изо рва, образованного спуском к входу в блиндаж, и медленно стали пробираться в направлении зовущего на помощь, тараща глаза вниз и по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху.
Сильно пахло дымом всех мастей, на земле там и сям лежали темные неподвижные силуэты. Алесь понимал, что это тела либо мертвых солдат, либо инопланетян. Но, не сговариваясь с профессором, они обходили их стороной, чтобы не переступать. На фоне едва светлеющего горизонта вырисовывались контуры, очевидно, уничтоженной, но всё ещё дымящейся военной техники.
Наконец они подошли к стонущему. Им оказался танкист, который полулежал, опёршись спиной о гусеницу танка.
– Воды… Дайте воды, – попросил раненый, когда понял, что к нему кто-то подошел.
– Сначала нужно осмотреть вашу рану, возможно, вам нельзя пить, – сказал профессор и добавил: – Алесь, включите фонарик, но у самой земли, так, чтобы его не было видно.
Журналист осветил тело танкиста, и с первого взгляда стали видны его страшные ранения. Было ясно, что солдату оставалось жить считанные минуты.
