Когда я ворвалась в комнату, Фрола Прокофьевича видно не было, зато Зинка, размахивая ножом как последний янычар, зачем-то полезла под стол. Я поймала её за… В общем, я её поймала и без всякого труда отобрала нож. И надавала ей затрещин, под дружное одобрение остальных жён.
Нож я положила на стол, поправила свою шляпу и тоном победителя сказала:
– Попрошу оставить меня наедине с моим Фрысиком! – и, приподняв скатерть, прикрикнула: – Фрысик, вылезай!
Фрол Прокофьевич вылез из-под стола и жалобно взмолился:
– Сонечка, а может ну его, может не надо?
– Что значит – ну его? Что значит – не надо? – озверела я.
Жены со злорадными улыбочками мгновенно выстроились в ряд, знаками давая мне понять, кто здесь лишний.
– Сонечка, прости меня, очень перед тобой виноват, но пусть лучше остаётся, как было, – ещё жалобней взмолился Фрол Прокофьевич.
Это уже было выше моих сил. То, состояние, в которое впала я, трудно поддаётся определениям, но, думаю, его испытал на себе любой нормальный человек, когда-либо живавший в коммунальной квартире с одним туалетом. То есть, я буквально могла убить любого, первого, подвернувшегося под руку.
– Не-ет, – прогремела я, – так уже оставаться не может, потому что это уже не твоё, Фрысик, поражение! Это уже моё поражение, а к поражениям я не привыкла!
Тамарка, знавшая меня лучше остальных, услышав это, попятилась, я же, схватив со стола нож, кинулась сразу на всех жён.
До сих пор не пойму, как это мне удалось.
С жутким визгом они покинули комнату, а Фрол Прокофьевич снова забился под стол.
– Вот что, милый мой Фрысик, – вытащив его оттуда, заявила я. – Ты не на ту нарвался! Я искрошу сейчас здесь все в мелкую капусту, если ты в моем присутствии не скажешь своим жёнам, что больше в их обществе не нуждаешься.
– Скажу! Скажу! – замахал на меня руками Фрол Прокофьевич. – Сонечка, я все, что хочешь скажу.
И я отправилась на кухню. Жены, должна заметить, не галдели, а сидели в мрачной задумчивости. Некоторые даже дрожали.
– Идите, – рявкнула я – мой муж вас хочет видеть!
И они потянулись к нему гуськом.
Фрол Прокофьевич, увидев своих жён, сник, но заметив меня с ножом в руке за их спинами, мгновенно приосанился и скороговоркой выпалил:
– Я больше не нуждаюсь в вашем обществе.
Жены переглянулись, но из комнаты не вышли.
– Пошли вон! – гаркнула я.
Фрол Прокофьевич испуганно дёрнулся и, подумав, что он должен и это повторить, тут же промямлил:
– Пошли вон…
– Да он уже пляшет под её дудку! – зарыдала Полина и, убитая горем, вылетела из комнаты.
Остальные жены побежали за ней.
– Держитесь, – крикнула я Фрысику и побежала добивать его жён.
Когда я, воинственно размахивая ножом, вбежала в кухню, все шарахнулись в разные стороны.
– Вы поняли, кто здесь хозяин? – завопила я. – Не раздражайте меня! Тамарка знает, что было с моим первым мужем и его второй женой, которые меня раздражали!
Тамарка вся наполнилась ужасом. Жены последовали её примеру.
– Сонечка, – первой взмолилась Зинаида. – Миленькая, пожалуйста, убери этот нож.
– Ты же первая за него схватилась, – напомнила я.
– Ну правда, девчонки, что мы как дикари лаемся? – миролюбиво поинтересовалась Изабелла. – Давайте по-хорошему договоримся.
– По-хорошему вы не понимаете, – огрызнулась я, но нож опустила.
– Соня, мы не правы, – неожиданно заявила Тамара. – Жалко, конечно, его терять, но ничего не поделаешь. Хватит, пора и честь знать.
