Поднимаю глаза и не могу начать дышать. Кажется, несколько секунд молчания растягиваются в часы.
– Объяснишь?
– Что? – голос настолько сиплый, что в глазах отца сразу образуется полное понимание.
– Вы не просто так разошлись.
Впервые в жизни, жжёт глаза. Желудок сжимается. Я отчетливо чувствую, как сердце перестаёт биться.
Ничего не остаётся.
Я согласно киваю.
– Не просто.
В его взгляде появляется печаль.
Положив ладонь на моё плечо, он тянет нас вниз. Я подчиняюсь и вытягиваюсь на мягкой земле.
– Я был не один.
Чувствую стальной взгляд, но отец ничего не говорит, предоставляя возможность выговориться.
– Год, – коротко сообщаю я.
– Два фронта?
– Да.
– Ты знаешь его, так?
– Да.
– И кто он?
Язык прилипает к нёбу. Я не могу рассказывать секреты Мэди, о которых поклялся молчать. Решение всегда за ней. Я не могу сказать о том, что был предан лучшим другом и собственной девушкой. Не могу сказать, что Мэди была предана этими же людьми. Не могу сказать, что он делал с ней и что они делали вместе. Они были нашими друзьями. Лучшими друзьями. Самое страшное – быть преданным, по крайней мере, для меня. После этого остаётся лишь пустота. Её ничем не забить. Выжженное поле, на котором не вырастет трава. Не поможет дождь или удобрения. Всё мертво.
– Друг.
Отец смотрит с пониманием. И я заочно знаю, что он не будет требовать каждой детали, для него достаточно малости. Он не будет давить.
– Что может быть дерьмовее? – я нахожу его взгляд. – Тебе когда-нибудь изменяли?
– Для этого нужно быть в отношениях.
– Серьёзно? До мамы никого?
– Да.
– Охренеть.
– Ей повезло. Она испытала все тонкости моего характера.
– Какие?
– Ревность, собственничество, гнев, обиду, драки.
– Джек пот, – я невесело смеюсь. Она не должна была мириться с его скверным характером, но делала это. И она получила приз.
– Да, я столько дров нарубил, но всё исправил.
Вырываю клочок травы и кручу между пальцами.
– Это я сделал её такой.
– Нет.
– Да.
– Это было в ней, просто в определённый момент всплыло наружу. Не думай, что Лиз была тихой и застенчивой. Она могла дать отпор. Не всегда отвечала на грубость, но могла и это было смешно. Эмили была другой. Они не похожи. Абсолютно. Лизи не пряталась под маской беззащитной серой мышки. Ты должен понять, что в ней уже была заложена начинка. Сидела стервозная сущность.
– И я стал тем, кто помог. Нажал кнопку старт.
– Отчасти, да, но это не твоя вина. На твоём месте мог оказаться любой.
– Я больше не могу доверять. Не хочу.
– Все разные, ты должен разделять людей. Нет плохих и хороших. Есть те, кто тебе подходит, а кто – нет. Кто мыслит в одном направлении с тобой, кто двигается в одном ритме. Тебе нужна равная, а не зажатая библиотекарша. Ты заскучаешь с тихоней.
– Тебе не изменяли. Ты не понимаешь.
Между нами повисает минутное молчание, но отец разрушает тишину.
– Я был тем, с кем изменяют.
Резко вращаю головой и смотрю на него так, как не смотрел никогда.
Я не верю, более того, отказываюсь верить, но парадокс в том, что он не шутит. Это разочаровывает до глубины души.
– Зачем? – осевшим голосом, спрашиваю я.
– Это мои ошибки, за которые поплатился.
– Мама знает?
– Да. Она знает всё. Всё, что делал. Это было дерьмово, потому что узнала, когда была беременна. По несчастливой случайности, в кафе зашли школьные неприятели. Мы никогда не ладили, понимаешь? Это был повод насолить. Я не оправдываю себя. Мне чертовски стыдно, потому что гордился и хвалился псевдо-победой. Я не думал, что будет чувствовать он или она, мне было плевать. Она сама хотела, а я позволил. Озарение снизошло, когда узнала Лизи. Я хотел провалиться сквозь землю. Тогда она посмотрела на меня иначе.
