* * *
– Плохо. Все заново. Начинай, – повторил Эрик и зевнул. Лера тоже вымоталась, хоть и не подавала виду. Оправдать ожидания не получалось. Не получалось вообще ничего, кроме легкого ветерка от размахивания руками. Поначалу Ратников еще ждал от нее сюрпризов, поэтому заставлял то падать на колени, то выбегать из комнаты, чудом разминувшись с дверным косяком, или лезть на подоконник, почти прыгая из окна. Затем просто уселся в кресло, закинул ногу на ногу и уставился в телефон, так что Лера изображала ветряную мельницу уже без зрителей. Пару часов они провели в молчании.
– Ты сама-то веришь, что у тебя получится?
– Нет, – призналась она честно.
– Ладно, бросай заниматься ерундой. Пойдем перекусим.
С утра Эрик поразил ее тем, что извинился за вчерашнее. Лера сделала вид, что простила. Петра уже не было – завтракали вдвоем. Она отчаянно кашляла, выпила несколько кружек чая с лимоном подряд и попросила жаропонижающее. Эрик принес аспирин. Он перестал придираться к ней по мелочам и держался вежливо-равнодушно. В основном строчил кому-то сообщения и только сейчас снизошел до беседы. Приглашение пообедать стало самой длинной его репликой за весь день.
Молчать было скучно. Лера сидела за столом и смотрела, как Эрик ловко взбивает омлет и нарезает овощи. У него получалось гораздо лучше, чем обычно у нее самой.
– Э-э…рик, – сказала она, замирая от собственной смелости, – как ты понял, что ты этот… ну… можешь делать необычные вещи?
– Никак не понял. В пять лет отец начал меня учить. Сначала скоровязь, затем простенькие знаки – оборот, залом, любы…
– Что еще за любы? – заинтересовалась Лера. Звучало как нечто приворотное.
– Долго объяснять. Из этих простых знаков получаются сложные. Как танец – из отдельных движений, если так понятнее.
В сковороде зашкворчало, Лера учуяла запах омлета. Эрик тем временем сел напротив. Перед ним на столе стояли электронные весы, заварник, на который он зачем-то поставил чашку, и чайник с тонким носиком. Лера наблюдала с интересом. Первым делом он отмерил на весах кофе и ссыпал зерна в кофемолку. Покрутил ручку, пересыпал смолотый кофе в стеклянную колбу и отставил в сторону. Затем извлек из упаковки бумажный треугольник, раскрыл его, и получился конус, который идеально подходил по форме к чашке. Заглянув, Лера поняла, что у чашки нет дна и это вообще не чашка. Установив конус, Эрик поставил всю конструкцию на весы и стал медленно поливать кипятком из чайника с тонким носиком. Лера хотела напомнить про кофе, но Эрик выглядел настолько сосредоточенным, что она не решилась. И правильно сделала – кофе он всыпал уже во влажный конус и слегка его потряс. «Вот ты задрот! – мысленно восхитилась Лера. – Столько возни, чтобы получить две чашки кофе…» Дома она обходилась растворимым.
– Как это называется?
– Воронка, – отозвался он. – Заваривание проливом. Иногда говорят «пуровер».
Когда все было готово, Эрик поставил перед Лерой тарелку и заглянул в холодильник. Ей нравилось, что они остались на кухне, а не перешли в гостиную – сидеть за тем длинным столом вдвоем было бы неуютно.
– Бутерброды будешь?
– Давай!
Он выдернул из подставки для ножей самый огромный.
– Мы о чем-то говорили… Да, сложные знаки. Ничего сложного в них нет, просто такое название. Есть еще Высшие – вот с ними, конечно, серьезнее… Ч-черт. – Эрик швырнул нож на столешницу и сунул в рот палец.
