Полин долго стояла у высокого здания, где работал незнакомец, затем заставила себя войти в необъятный холодный холл, по которому гулял сквозняк, узнала от охранника, что сегодня почти никто не работает, отправилась к дому, где жил сияющий незнакомец. Трамвай остановился у знакомой остановки, но выходить Полин не пришлось, наоборот – сильнее вжаться в сиденье, желая раствориться, провалиться, быть где угодно, только не здесь. «Он узнает меня! Вспомнит, что где-то видел и узнает!» – думала Полин, наблюдая, как сияющий незнакомец входит в трамвай.
Он и женщина с ребенком заняли свободное кресло в самом конце. Трамвай вздрогнул, пополз дальше по холодным рельсам. Полин не знала, куда ведет этот маршрут, но не утруждала себя выглянуть в окно и запомнить детали. Куда важнее сейчас услышать, о чем говорят незнакомец и странная женщина с ним – не такая сияющая, как он, но все равно необычная. И ребенок – тоже необычный, как если бы весь мир Полин был нарисован рукой одного художника, а эти женщина и ребенок – рукой другого, отличающегося по стилю и способностям. Полин поймала себя на мысли, что не может найти недостатков в лицах незнакомцев. Они казались идеальными образцами красоты. «Словно чужой мир в моем мире», – решила Полин, потому что ничего другого в голову не приходило.
Трамвай снизил скорость и остановился возле готовившегося к зиме парка. Незнакомец и женщина с ребенком вышли. Полин выждала минуту и выскочила следом за ними, за мгновение до того, как захлопнулись двери и трамвай загрохотал, уезжая прочь. В парке было безлюдно, и Полин снова начала бояться, что ее узнают, увидят. Люди, за которыми она следила, остановились у озера, где на холодной водной глади плавали утки.
Полин села на скамейку, вытащила из кармана тонкую книгу в мягкой обложке и притворилась, что читает. Незнакомцы стояли к ней спиной. Она не видела их лиц, но ветер доносил обрывки фраз. В основном это были монотонные обвинения и обиды. Только не те, что Полин слышала, когда ссорились ее мать и отец. Здесь все было другим, необычным. Полин не могла решить, обвинения ли это. Скорее всего, просто отчаяние сияющего незнакомца, чужака, застрявшего в этом большом сером городе, который ему совершенно не нравится. Последние слова задели Полин, обидели. Ей захотелось уйти, оставить этот странный парк и странных людей с их проблемами и их ненавистью. Впрочем, женщина, державшая на руках ребенка, не говорила о родном городе Полин ничего плохого. Наоборот, казалось, что этой женщине нравится здесь. И поэтому они ссорятся с сияющим незнакомцем: она хочет остаться, он – уйти.
– Так почему бы тебе просто не сделать это? – спросила женщина.
Полин прислушалась, ожидая ответа, после которого она точно уйдет. Но ответа не было. Незнакомец молчал. Или же говорил так тихо, что ветер не доносил до нее его слов. Несколько минут Полин продолжала напряженно прислушиваться, затем вспомнила отца – такого же одинокого, как и незнакомец, после того, как ушла мать. И никто не понимает его. Полин поднялась со скамейки и пошла прочь, домой. Как бы там ни было, но этот вечер она планировала провести перед телевизором. И пусть отец будет снова сравнивать ее с матерью и обвинять в том, чего она никогда не делала – плевать, она все равно попробует быть с ним. Так думала Полин до тех пор, пока не увидела на своей кухне незнакомую женщину. Она сидела за столом. Отца не было.
