– Ну что, капитан? Думаю, что ты еще долго не будешь бегать. Убивать я тебя не стану: в безоружных людей я не стреляю.
Он повернулся и скрылся в кустах. Я лежал на земле, не веря, что остался живым.
Сорокин замолчал. Майор, сидевший на переднем сиденье, тоже молчал. Каждый переживал эту историю по-своему.
– Вы знаете, капитан, – словно извиняясь перед ним, произнес Захарченко. – Я три месяца на фронте, но не убил ни одного фашиста. Поверьте, но мне стыдно об этом говорить.
Стараясь снять возникшую паузу, Александр улыбнулся.
– Не переживайте, майор, ничего страшного, у вас еще все впереди.
Машину сильно тряхнуло, и Сорокин снова поморщился от боли в ноге.
* * *
Александр очнулся в госпитале: как он попал в сюда, он не помнил. Он повернул голову и увидел, что лежит на койке в большой просторной палате.
– Няня! Нянечка! – позвал ее сосед, заметив, что он пришел в себя.
В палату вошла женщина лет пятидесяти и направилась к его койке.
– Наконец-то, – радостно произнесла она, наклонившись над ним.
Она не сразу поняла, чего он хочет, а затем, улыбнувшись ему, приподняла его голову и преподнесла к губам стакан с водой.
– Попей, попей, сынок, – произнесла она ласковым голосом.
Сорокин посмотрел на нее и невольно удивился, как она походила на его покойную мать. Внешнее сходство подкреплял и голос женщины: он был таким же ласковым и нежным. Александр сделал несколько глотков и снова впал в забытье. Нянечка поправила одеяло и неслышно вышла из палаты.
Сколько он был без сознания, он не знал. Очнулся он среди ночи. В палате было темно. Где-то в дальнем углу кто-то негромко храпел. Несмотря на закрытое и проклеенное бумагой окно, были слышны глухие выстрелы зенитных орудий. Три дня назад ему сделали повторную операцию. Как сообщил врач-хирург, который его оперировал, ему здорово повезло, так как у него началось нагноение, которое грозило перерасти в гангрену.
– Не спишь? Вот и я не сплю. Никак не могу привыкнуть к тишине, – прошептал ему сосед по койке. – Курить хочешь?
– Хочу, – коротко ответил Александр. – Хочу так, как никогда не хотел.
– Тогда пойдем. В палате курить нельзя, врачи ругаются.
– Не могу. У меня нет костылей, – также шепотом ответил ему Сорокин.
– Это не проблема. Сейчас что-нибудь придумаем.
Сосед исчез за дверью палаты и вскоре вернулся с креслом-каталкой.
– Давай, садись, я быстро домчу тебя до курилки, – полушутя произнес он.
Он помог Сорокину перебраться в кресло и, толкая коляску здоровой рукой, повез его в курилку. Он протянул Александру кисет и лист газеты. Видя, что капитан не может свернуть цигарку, он помог ему. Глубоко затянувшись дымом, он выпустил его в потолок и, повернувшись лицом к нему, произнес:
– Меня зовут Степан, а тебя как?
– Александр Сорокин.
– О том, что ты Сорокин, я уже знаю. Вот имени твоего я не знал, а обращаться по фамилии как-то нехорошо.
Услышав разговор, в курилку вошел дежурный врач в звании старшего лейтенанта.
– А ну, давай по палатам! – в приказном тоне произнес он. – Сорокин, ты только пришел в себя и сразу же курить. Тебе еще рано двигаться.
– Так я практически здоров, товарищ военврач, – в ответ на его слова, ответил Александр. – Нельзя же дважды с одним ранением лежать в госпитале.
– Скажи, Сорокин, спасибо тому майору, который привез тебя прямо сюда, а то мог бы и ногу потерять: пуля задела костную ткань, и в ране оказалось много костных осколков, вот они и беспокоили тебя все это время. Пришлось чистить рану.
