– И что же он сделал, миссис Уэлдон? – спросил Дик Сэнд. Тайна ученой собаки заинтересовала его не меньше, чем Джека.
– Вот что, друг мой. Когда Мунито предстояло «работать» перед публикой, на столе расставляли кубики с буквами, вроде кубиков Джека. Собака ходила по столу и следила, пока из публики назовут слово, которое она должна сложить, – громко или тихо, все равно. Единственным условием было, чтобы это слово знал хозяин Мунито.
– Значит, если хозяина не было… – начал юноша.
– …собака ничего не могла сделать, – докончила миссис Уэлдон. – И вот почему. Буквы были расставлены на столе, собака расхаживала взад и вперед вдоль этого алфавита. Подойдя к букве, которую надо было взять, чтобы сложить заданное слово, она останавливалась, но не потому, что знала эту букву, а потому, что различала звук, неуловимый ни для кого другого, – она слышала, как американец щелкал зубочисткой, спрятанной в кармане. Это служило для нее сигналом. Мунито брала кубик и ставила его рядом с другим, уже взятым кубиком.
– Вот и весь секрет? – воскликнул Дик Сэнд.
– Да. Секрет, как видишь, несложный, – ответила миссис Уэлдон. – Впрочем, и все другие фокусы обычно так же просты. Когда хозяина не было вблизи, Мунито теряла свой «дар». Поэтому-то меня так удивляет, что Динго сумел распознать эти две буквы в отсутствие Самюэля Вернона, если только он действительно был хозяином собаки.
– В самом деле, – заметил капитан Халл, – это достойно удивления. Впрочем, здесь ведь собака не складывает из букв любое слово, по выбору публики: она выбирает только две буквы – всегда одни и те же. В конце концов, собака, которая звонила у дверей монастыря, чтобы получить остатки обеда, предназначенные для раздачи нищим, или та собака, которая по очереди с другой должна была через день вращать вертел и отказывалась работать не в свою очередь, – быть может, эти собаки гораздо сообразительнее нашего Динго. Но как бы то ни было – перед нами неоспоримый факт: из всех букв алфавита Динго выбрал только две – «С» и «В». Других букв он, по-видимому, не знает. Из этого может следовать только, что существовали какие-то причины, которые заставили собаку запомнить именно эти две буквы.
– Ах, капитан Халл, – сказал Дик Сэнд, – если бы Динго мог говорить! Он объяснил бы нам, что означают эти буквы и почему у него зуб на нашего кока!
– Да еще какой зуб! – рассмеялся капитан Халл, указывая на Динго, который в эту минуту зевнул, обнажив свои страшные клыки.
Глава шестая
Кит на горизонте
Нет ничего удивительного, что этот странный случай с Динго не раз служил темой бесед, которые вели на корме «Пилигрима» миссис Уэлдон, капитан Халл и Дик Сэнд. Последний инстинктивно относился к Негоро с особенным недоверием, хотя поведение судового кока по-прежнему не вызывало никаких нареканий. На баке и в кубрике тоже было немало разговоров о Динго, но там пришли к другому выводу: он был признан ученейшим псом, который не только читает, но, может быть, и пишет получше иного матроса. И если он еще не заговорил на человеческом языке, то только лишь потому, что у него, очевидно, имеются веские основания молчать.
– Вот увидите, – ораторствовал рулевой Болтон, – в один прекрасный день этот пес подойдет ко мне и спросит: «Куда мы держим курс, Болтон? Какой ветер нынче дует? Норд-вест или вест-норд-вест?» И придется ему ответить.
– Мало ли есть говорящих животных, – рассуждал другой матрос, – сороки, попугаи!.. Почему бы и собаке не заговорить, если ей захочется? Клювом ведь говорить труднее, чем пастью.
