Возвращая положенный ход времени, вдалеке ударил колокол Покровской церкви. И тут же, совсем рядом, кто-то часто захлопал в ладоши. Митрофан догадался, что пока он пел, за его спиной остановились несколько человек. Обернуться не решился. Боязно.
В раскрытую ладонь, которую, забывшись, так и держал перед собой, упали несколько монет. Меценатом оказался господин, в пальто с бобровым воротником. Натягивая перчатку, обратился к своей даме:
− Мальчик весьма талантлив.
− Просто чудо какое-то, − оживлённо закивала дама и оглянувшись улыбнулась Митрофану. Он, смутившись, опустил голову.
Певец не растерялся. Быстро пересыпав монеты с ладони в свой карман, сунул мальчику медяк и весело сказал:
− Будьте добры сдачу, и вот ваш песенник! А голос у тебя отличный… Пой на счастье себе и людям!
Заправив ремешки замка на чемоданчике, он улыбнулся ребятам. Радуясь удачному дню, направился к трактиру.
Оставшуюся неделю перед Рождеством в городе лютовал холод.
Днём декабрьское стылое солнце, не давая тепла светило в заиндевевшие окна. Ночами было слышно, как скрипуче ступая по слежавшемуся снегу ходит мороз. Зло, до трещин, схватывал деревянные наличники, и сухие старые брёвна в стенах изб. Глухо дышал, леденя воду в чёрных зевах колодцев. Искал щели в сенях, надувая снежные дорожки к утру.
Учение тоже шло с прохладцей, а то и вовсе застывало у доски недвижными «статуями» учеников, не знающих урока.
Зубрить латынь, когда с лета не был в родном доме, а до праздников можно считать часы, для многих не представлялось возможным.
Ничего из нужного не задерживалось в голове. Мысли скакали зигзагами, как зайцы по снежной степи: от арифметики к тёплой печи, с которой не надо вставать по звонку надзирателя, от печи к праздничному сытному столу в родном доме, от стола до ледяной горки с санками.
Пока прискачет мысль обратно, короткий зимний день выхолостит ветер принёсший ночь.
Для Митрофана ожидание каникул скрашивали новые песни. Поначалу он никому не показывал книжку. Прятал её под армяком. Это было не сложно, в классах стоял холод. Печь топили с утра. Спасала она лишь до обеденной молитвы. На весь день положенного запаса дров не хватало, и потому разрешалось сидеть в верхней одежде.
Долго учить песни украдкой не получилось. Митрофан, переписал большую часть книжки в отдельную тетрадку, которую решил подарить брату на Рождество. На титульном листе красным карандашом написал пару строк виданных на открытках в лавке Петрова: «Кого люблю − тому дарю. Люблю вечно − дарю сердечно».
Кто заметил его за переписью неведомо, но всё общежитие бурсы быстро прознало о тайном Песеннике. Вечером к нему подошёл Васька и сообщил:
− Митрош, ребята просят тебя песни попеть.
Когда надзиратель ушёл, для верности выждали час, и он впервые, во весь голос исполнил несколько новых песен.
Петь пришлось не по одному разу. Многие ребята подстраивались, запоминая слова, и скоро уже всё походило на небольшой хор.
Спать легли за полночь.
С утра, перед арифметикой, Митрофан с Васькой сидел на подоконнике перед классом.
− Дроби сегодня задавали. Учил? − спросил Митрофан, догадываясь об ответе.
− Нет, дюже добре, ещё и дроби. Батюшка наш говорит: Ангелы господни серчают, ежель кто в пост через меру думками полнится, да за работой гонится. Через это рука отсохнет, или могёшь умом тронуться, как Сенька-пастушок.
