Пятое разделение - страница 14

В мельничке у Кирилла работали по надобности все, кому нужно было заработать на какую-нибудь прихоть. Болезнями, нуждой и ремонтами в Заиндене казна ведала, на жизнь каждый сам зарабатывал, а вот на шалости и малости особенно молодым путь в мельничку Кирилла был всегда открыт.

– Хороший мальчик, – сказала Марта, быстро поцеловала мужа, собрала ему попутно каких-то пирогов с молоком и выпроводила, приобняв его широкую спину, шепотком заговорив вернуться здоровым и радостным домой.

– Ты его ли Славку хорошим мальчиком назвала? – рассмеялась я.

– А, оба хорошие, мне не жалко.

Я откусила от своего хлебца дня и в недоумении замолчала. Вкус был неопределимым. Ничего из того, что я знала, он не напоминал. В нем не было ни ноты чабреца, укропа, не чувствовались соль или мед…

– Что ты туда положила?

– Откуда же я знаю? Я сею-вею-рассыпаю, а как оно ляжет, не от меня зависит.

– Но я совершенно не могу понять, что это?

– Это просто вкус будущего. Оно сегодня начинается.

–Да ну тебя, оно всегда сегодня начинается!

– Не скажи. Иногда сегодня просто заканчивает то, что было вчера. Иногда сегодня – это сегодня. Иногда – это вообще передышка в движении. А иногда, как вот теперь – начало будущего.

– И что там? – спросила я дожевывая хлебец.

– Ну, судя по всему, что-то очень аппетитное, – улыбнулась Марта и начала убирать со стойки.

Время посиделок истекло, пора было отправляться дальше.

Дальше – это дойти до Бороды и помочь ему с эскизами новых комнат постоялого двора. У меня при тщательном рассмотрении обнаружилось пространственное мышление, которое не годилось для создания художественных шедевров, но вполне годилось для интерьеров и перепланировок. Борода звал меня каждый раз, когда обновлял свои чертоги, а между делом я помогала в заказах мастерам, стараясь встраивать в пространства их изделия, и местным хозяйкам, когда им приходила блажь переустройства. Много работы было в школе и в музее, театр требовал моего присутствия при каждой постановке, и ректор в один из дней предложил мне полностью им заняться. Теперь я подбирала спектакли, приглашала труппы с гастролями, организовывала фестивали и даже взялась за то, чтобы создать собственный поселковый театр. Ректор спросил не смущает ли меня то, что театр будет Заиндеевским, но я сказала, что он вполне может быть просто Малым, на том мы и сошлись.

В моем Малом театре уже была труппа человек тридцать из местных жителей и мы готовили сразу два спектакля: «Двенадцать месяцев» и комедию абсурда по мотивам современных французских пьес. Благодаря одновременной подготовке «Двенадцать месяцев» тоже приобрели абсурдные черты, но только выигрывали от этого.

Писатель Митрий несколько раз побывав на репетиции, решил, что текст нужно переделать, сделать его более актуальным и теперь каждую репетицию мы развлекались новыми сценами.

Выйдя из пекарни, я немного постояла на перекрестке, решая, как мне лучше пойти: через майдан или мимо усадьбы учителя и решила выбрать все-таки майдан.

Усадьба учителя утром была слишком хлопотливым местом. Учитель, когда еще только приехал в Заиндень, был невысоким, щупленьким юношей, у которого за душой была только какая-то необъяснимая любовь к детям. Он умел их слушать и умел им рассказывать, он умел видеть их особые дары и помогать преодолевать препятствия, он никогда их не баловал, был строг и требователен, но умел поощрить и похвалить так, что ребенок действительно на глазах вырастал и становился крылатым.