Застенчивый, послушный Вася обычно сидел на корточках на кухне, чистил картошку или лущил горох. Ходил вместе с Пелагеей на Арбатский рынок и тащил за ней тяжелую кошелку с провизией. Иногда, устроившись на солнышке, возле двери черного хода, чтобы Поля в любую минуту могла кликнуть его из окна кухни, вырезал ножичком узор на прутике и потом дарил его маленькой хозяйской дочке или бабушке Эмме Теодоровне. Бабушка всегда хвалила Васю и пыталась внушить Поле, что у Васеньки явные художественные способности и что следует учить его рисованию, но Пелагея только отмахивалась – нече, мол, дурака-то валять! Бабушка и с уроками помогала Васе, а если случалось что-нибудь сложное по математике, звали папу, который закончил с золотой медалью Флеровскую гимназию и решал любую, самую трудную задачу в считаные минуты. Даже вечно куда-то спешащая, красивая мама всегда улыбалась Васе и легонько трепала его по рыжим волосам, когда попадался под руку.
Худенький, трогательный мальчик обожал нянчиться с хозяйской дочкой. Возил в коляске, потом бережно водил гулять за ручку, как младшую сестру. Если же в садик врывалась ватага «фулюганистых» мальчишек или в соседнем дворе начинали тявкать собаки, верный защитник Вася подхватывал ее на руки и крепко-крепко прижимал к себе. Теперь бедный Васенька лежал в госпитале с отрезанной ступней, и его было невыносимо жалко. Когда же кончится эта проклятая война?
6
Поля, как всегда, первой выскочила на звонок, и из коридора раздался радостный истошный крик:
– Нина! Нина! Поди сюды! Тута тебе мужик какой-то спрашиват!
Смеющийся Ленечка, живой и невредимый, весь в орденах и медалях, бросив на пол два громадных чемодана, уже протягивал руки:
– Нинка! Ниночка моя! – Подхватил и принялся кружить. – Ненаглядная моя!
– Так енто вы, Ляксей Иваныч? Енто надоть! Муж прибыл. Вота любовь-то! Вота любовь! Вота… – Любопытная Пелагея и не думала уходить. Взгромоздилась на сундук, и хотя уже не сводила горящих глаз с коричневых чемоданов, целоваться при ней все равно было неловко.
– Пожалуйста, Ленечка, пойдем в комнату?
– Пойдем, пойдем! – Затащив тяжеленные чемоданы в комнату, Ленечка захлопнул дверь перед Полиным носом и расхохотался: – И кто ж это такая любопытная?
– Наша Поля, Пелагея Тихоновна. Самое любознательное создание, которое только есть на белом свете!
Фуражка полетела на стол, усталый Ленечка плюхнулся на диванчик и вытянул ноги в серых от пыли сапогах:
– Фу, упарился! Как, Нин, жарко-то нынче!
Такая счастливая, что ни в сказке сказать, ни пером описать, она обняла Ленечку за шею и только тут заметила новенькие погоны.
– Ой, Ленечка, ты уже подполковник? Поздравляю! Если б ты знал, как я ждала тебя! Ведь уже две недели, как закончилась война, а тебя все нет и нет. Почему ты не сообщил, когда приедешь?
– Я и сам-то точно не знал когда. Посмотри-ка лучше, Ниночка, чего я тебе привез!
В двух колоссальных чемоданах всего было много-много: продукты, вино, ворох шелкового нижнего белья, тонкие чулки, платья, юбки, кофточки… Очень гордый своими подарками, муж вытаскивал из чемодана один «шикарный» наряд за другим, заставлял мерить и радовался, как ребенок. Жена благодарно целовала его в горячую щеку, изо всех сил стараясь изобразить, как ей нравится панбархатная юбка (по-маскарадному пышная, ядовито-лиловая), или красные замшевые туфли (на два размера больше), или канареечное шелковое платье, в котором немыслимо было не то что отправиться на работу, но и просто выйти на улицу.
