– Про южнокорейский «Боинг» слышали? – (Володя).
– И что? – (Толик).
– Над Сахалином наши сбили пассажирский самолёт – нарушил границу. А в нём народу под триста человек… – (Николай).
– И правильно, раз нарушил границу! – (Толик). – Это всё американцы.
– Самолёт южнокорейский… – (Володя).
– Говорят, на борту была разведывательная аппаратура. – (Николай).
– Ну, вот… – (Толик).
Замолчали. Жаль людей, но… Они, здесь собравшиеся, были советские: идеологическая привычка и воспитание перечёркивали идущую изнутри жалость.
– Тоже, нашли тему для разговора, – вздыхает Коля. – Давайте лучше о девушках.
– О бабах… О бабах, господа, – подхватывает Володя. – Валя-то из планового родила!
Валя. Глядела она на Витю, а он на неё в ответ, но его девушка ждала, теперь жена. Он тогда Вале об этом и сказал. Не раз вместе с Валей в молодёжной компании были. Валя супер – лицо, фигура, грудь. И характер.
О чём говорили?! Ни о чём! То есть обо всём! Парни фанфаронились друг перед другом и девушками. Девушки смеялись над ними. В меру. Нарушение меры ведёт к нежелательным последствиям в целом. У Вити такое было. То есть над ним. Сатирой по лирике. Лирика в проигрыше. Ну и хорошо! (Говорит он сейчас). А то ещё неизвестно, как бы с той всё было. Да и не любил он её. Придумывал. И было это в других географии и времени.
Интересно в молодёжной компании в общежитии! Команда сборная – из разных мест Союза, кто откуда распределился. Интересно и девушкам, и парням. Той компании нет – остепенились все. Валя последняя. Она молодец, не позволяла жалеть себя, всё на улыбке. И решилась с этим своим, мелькал он, видели. Бросит первую семью? Их дело. Может, как-то помочь материально?! Ребёнок ведь, а она одна.
– Мужики, – говорит Витя, – может, сбросимся в виде матпомощи Валентине, ребёнок ведь, а она одна.
Валю все знали, работая вместе в малочисленной конторе.
– Чё-эт одна?! – возмутился Толик. – Кто папаша, пусть тот и даёт.
Не поддержал. «Вагончик под елью», – неправильно думает Витя.
– Соберём, соберём, давай завтра. – Николай Евгеньевич поддержал.
(На следующий день Витя собрал деньги, отнёс женщинам в плановый для передачи. Герой Толик был единственным, кто отказался. На то он и Толик.)
– Пойдём, покурим, – неожиданно говорит Толик Вите.
Тогда ещё он курил, потом бросил, храня ценное здоровье, и начал проповедовать теорию, что тот, кто не курит, может много выпить. Возможно.
Курили на балконе. Далеко видно: город маленький – дома и сразу – тайга. Стоят, щурятся с Толиком, трусят пепел в пепельницу. Вдруг Толик:
– Брат у меня в Афгане погиб. Одна фуражка на самоваре и осталась.
Показалось, слеза сверкнула.
Зачем он это сказал Вите?!.
Слышал Витя мельком. Об Афгане не говорили. В компаниях разве иногда. А тут Толик сам сказал. Вот где боль, тоска человека – по брату младшему, любил. От своего, от глубинного. А Витя при чём? Не он же направлял. Родина. Но, получается, гады все. В том числе и Витя. Тем более, мешает. Так просто-непросто. Личное не может замереть – бросается на окружающих. На кого можно. Ищет душа хоть какого-то успокоения. Это необъяснимо никакой классовостью-кастовостью. А если объяснимо – для отвода глаз: работать не дают, премии лишают, план срывают, когда они будут работать?! А там – болит, не отпускает. И пока не отпустит…
– Ты что же думаешь, – продолжает Толик уже агрессивно, но с коррекцией на нахождение в гостях, – ты что же думаешь… Найдутся, кто скажет тебе, как надо. И накажет.
