– Зачем с Амура народ пригнали? – спрашивал Мишка.
– Маньчжуры малочисленны, – отвечал Тин-линь, – им нужно заселять захваченные земли. Да и войско пополнять требуется. На юге у них дела идут неплохо, но они стали опасаться усиления русских у северных земель.
– Ишь ты! Мало им всей богдойской земли. К нам лезут! То-то за последнее время житья не стало от их набегов. Сколько наших пропало на заимках и починках.
– Сейчас всё больше поговаривают о серьёзном походе в верховья Хэйлуцзян. Там, я слыхал, сильная ваша крепость имеется. Мозолит она глаза маньчжурам.
– Силы не хватит Албазин8 одолеть. Наши за так просто не покорятся. Осели мы на Амуре крепко.
– Как сказать. Им ближе до вас, чем вашим. Слышно, что земля ваша обширна, а большинство русских живёт далеко. Трудно будет вам.
– Это верно, но ты не знаешь нашей силы. Нашего мужика голыми руками не возьмёшь. Полезут – так и получат по зубам.
– Хорошо было бы. Да не верится. В Гирин-уле9 иначе думают. И силу собирают большую.
– Не приведи господь, – перекрестился Мишка.
– Бахай силу набирает. Начальник он знатный и решительный. Пушки подвозят с юга. В Нингуту часто наскакивает. Там тоже полки собирают. В Гирине суда строят большие. По Сунгари, видно, сплавляться станут. Может не скоро ещё.
– Не пугал бы ты меня. Страх берёт. И помочь нечем. Далеко.
Через два дня после полудня из-за мыса показался большой город. На лодках запели трубы и забили барабаны, поднялся крик. Маньчжуры стали натягивать праздничные одежды, приводить в порядок оружие.
За окончание пути всем солдатам выдали по чашечке ханшина. Лица лоснились от удовольствия. Надсмотрщики торопили гребцов.
На судах трепыхались флаги, паруса и мачты украсились цветными бумажными лентами.
Дархань важно прохаживался, в богатом халате и высокой остроконечной шапке. Брюхо округло натягивало халат, жирный подбородок подрагивал, рука нетерпеливо оглаживала длинные тёмные усы. Рядом толклись несколько приближенных офицеров, ловя каждое слово начальника. Ожидали, что за успешный набег он получит повышение, и не исключалось, что скоро он станет фудутуном – заместителем командующего Знаменем10. Заранее заискивали перед большим начальником. К тому же все знали расположение к нему гиринского цзянцзюня.
Город вырастал. Низкие тучи нависли над ним, но дождя не было. У пристани уже собирался народ. Бросали дела и бежали встречать флотилию. Не часто такое случалось и каждый спешил разузнать новости и полюбоваться пышной церемонией встречи прибывших.
Суда неторопливо причаливали к деревянной пристани. Матросы укрепляли сходни. Вот и окончился долгий путь.
Мишку втолкнули в сарай, обмазанный глиной. Цепь осталась и замкнулась замком к скобе, вбитой в толстый столб.
И-дун, молодой китаец, выполнявший обязанности слуги и помощника при Тин-лине, ободряюще похлопал Мишку по спине и обещал, что хозяин не долго продержит его на цепи.
– У него тяжёлое положение. Надо показать свои добрые чувства маньчжурам. Да и отец его уж очень грозен. Сразу заподозрит неладное. Потерпи малость.
Он ушёл, а Мишке припоминался приезд в Нингуту.
Дарханя встречали пышно и шумно. Солдаты стреляли в воздух, толпа горожан восторженно кричала. Начальник гарнизона, дутун, приветливо принял рапорт Дарханя. Свита окружила их, и все вместе проследовали во дворец, где уже готовился пир. Удачу в походе требовалось срочно отпраздновать.
