– Да вы офонарели!!! – надрывался подполковник. – Бля… Елена… бля… Сергеевна… бля!
– В чём дело? – Ленка явно растерялась, она щипала кончик шарфа, глаза бегали от мента к веселящейся толпе. Крашеные кислотной рыжиной старухи тыкали в их сторону пальцами, блестели стёклами очков и угрожающе кучковались. Прилично одетые молодые люди с одинаково каменными лицами терпеливо выслушивали с видом восточных аксакалов – мускул не дёрнется. Вот один прикладывает телефон к уху и неспешно говорит. Тяжёлые глаза в упор глядят на Ленку. Другие кивают, расходятся по площади по своим «серым» делам. Кто-то из них теряется, но из ниоткуда появляются другие.
– Щемиться надо, – прошептал Славка. – Ох, не нравится мне этот балаган, ох не нравится.
Егор выбрался из-за Ленкиной спины:
– В чём дело? – огорошил мента фривольным обращением. Тот остановил словоизвержение, хотел рявкнуть, но мельком зыркнул на орден и выдохнул.
– Вы кто? – прорычал он.
– Егор Петрович Клевин, временно безработный.
– Студент?
– Нет.
– Да в чём дело-то?! – не выдержала Ленка.
– Убирайтесь немедленно. Поиграли в демократию – хватит! – строго надавил милиционер.
– Но, декан… – возразила Ленка.
– Да плевать на декана! Он где?! Дома, в ванной?! А я здесь буду говны за вами разгребать?
– У нас ещё полчаса по разрешению, – Ленка растерянно оглянулась на Егора, тронула взглядом ребят. Те любопытно тянули шеи, но пугаться ещё не собирались. – Автобус…
– Елена… Сергеевна, – подполковник терпеливо взял её под локоток. – Вы зачем выставили несанкционированный лозунг? Зачем портите благодарному народу праздник?
– Позвольте… – она упёрлась. Егор вцепился в Ленку с другой стороны.
– Тащ подполковник! – пальнул он. Милиционер лишь остудил Егора взглядом.
– Какой лозунг? – Ленка пыталась говорить увереннее. – Всё согласовано.
– И это? – он потянул её на себя.
– Полкан! – грозно зарычал Егор.
Подполковник покраснел, но снова сдержался. Махнул фуражкой в сторону от памятника, невидимую с их позиции:
– И это?!
– Чёрт! – Ленка побледнела, по лицу пробежала тень отчаяния.
– Что ж вы творите, молодёжь? – покачал головой подполковник. Егор охнул: Артём и Очкастая Кобра растянули проклятый транспарант с карикатурным Президентом и свастикой. С ними, гордо задравши подбородки, тусовался идейный выводок. Два волосатых журналиста ели камерами довольное лицо Артёма. Подполковник осуждающе покачал головой: – У людей праздник, а вы… – вдруг неожиданно высоко рявкнул: – Убрать! Немедленно убрать!
– Артём!!! – закричала Ленка. Парень обернулся, показал большой палец. Егор вмиг подбежал к счастливым «борцам за свободные выборы». Он успел застать окончание коварного вопроса западного журналиста:
– …вы давно являетесь членом ИСТОКа? – и с ходу оторвал Артёма от транспаранта. В спину защёлкала стробоскопом камера. Артём смешно запищал, да и тюкнул Егора нежным, хрупким кулачком – получилось до умиления неуклюже. Плакат завалился на них, Очкастая Кобра взвизгнула, не нашла ничего умнее, как обрушить на спину Егора хлопки ладоней. Остальные «идейные» вцепились в бока Егора и волокли в разные стороны, будто герои известной басни Крылова. Камеры застрочили по пулемётному под радостные вскрики тарабарского языка.
– Ты что творишь, баран! – шипел Егор в искажённое лицо Артёма.
– Декан…
– Да сука твой декан!
Артём завертелся, как червяк на крючке, немедленно рванулся, оставляя в руках Егора рукав. Каким-то немыслимым образом он сумел выбраться из куртки и, отскочив на почтительное расстояние, проорать:
