Пылающие сердца - страница 24



– Десять минут.  Мы и без того идём по «зелёному коридору».

Коридор, какой коридор?

Я поднимаю глаза и смотрю в лобовое стекло: боковые покрыты плотной тонировкой. С бешеной скоростью навстречу несутся деревья и здания. Автомобили замедляют движение и жмутся, как воробьи, к тротуарам, пропуская желтую машину «Реанимации». Поворот, ещё один. Я даже слышу, как скрипят шины по асфальту при резком торможении.

– Двадцать девять, тридцать..., – считает вслух доктор.

 Он на мгновение замирает, пока его напарник сжимает мешок, вгоняя воздух в легкие мамы. Затем проверяет пульс на сонной артерии, и начинает счет снова.

– Мамочка, мне больно? – где-то на заднем плане плачет Милаша.

– Что? Почему?

Мгновенный взгляд на дочку: ее пальчики побелели: так сильно я сжимаю их.

– Прости, доченька, прости, – я притягиваю ее голову к груди, а слёзы капают с новой силой на светлую макушку, но теперь уже от жалости к ребёнку.

Я плохая дочь и плохая мать!

– Мамочка, не плачь! Я больше никогда не буду так делать. Честно-честно!

– Солнышко, ты не виновата.

– Мне страшно.

– А ты смотри на меня.

– Мамочка, бабушка поправится?

– Все будет хорошо.

Я говорю, а сама прижимаю к себе дочку, как спасательную соломинку, словно эта крошка может защитить мое сердце от боли, и молюсь, молюсь про себя: «Господи Боже! Ты же милосердный! Пожалуйста, спаси мою маму! Накажи лучше меня!»

– Есть пульс! – сипло выдыхает доктор. 

 

Я вздрагиваю. Сердце вот-вот выскочит из груди. Внутри разгорается надежда.

– Чт-то? К-как?

– Сердцебиение восстановилось, – врач вытирает пот со лба, садится на кушетку рядом со мной и лезет в медицинскую сумку. Вытаскивает ампулу и шприц и смотрит на напарника: – Лёш, работай Амбой (мешок Амбу – ручное устройство для выполнения искусственной вентиляции легких), не останавливайся.

Чудо! С хрустом сцепляю пальцы в немой молитве. Я верю в чудо! Не может же мама умереть из-за обычной ссоры!

Не может! Нельзя! Я себе этого не прощу!

Последний разворот по кругу, и машина останавливается у подъезда приемного покоя. Нас уже ждут.

Врачи спрыгивают, вытаскивают носилки, которые мгновенно превращаются в каталку на колёсах, и бегут к зданию. Я подхватываю Милашу на руки и несусь за ними.

– Что у вас? – нас встречает медсестра.

– Сердечный приступ. Была кратковременная остановка дыхания. Проведена СЛР (сердечно-легочная реанимация). Введён один миллиграмм адреналина. Больная без сознания.

Всю информацию врач выкрикивает на ходу. Мы бежим следом.

– Опекун?

– Дочь. Сзади. Она расскажет, что случилось.

– Помогите переложить пациентку.

 Каталку ставят рядом с кроватью, все дружно обступают ее.

– Раз, два, три...

Секунда, и мама уже лежит на кровати, окружённая медиками. Можно выдохнуть: теперь помогут.

– Хронические заболевания? – на ходу спрашивает у меня медсестра.

– У мамы? – бестолково мямлю я.

– А здесь есть ещё пациент?

– У мамы давление.

– Аллергия на препараты?

– Нет... Кажется... Не знаю, – слёзы с новой силой наполняют глаза. Я действительно не знаю эту информацию, отчего становится ещё хуже.

Эгоистка! Махровая эгоистка!

– Что у нас здесь?

Я оборачиваюсь. У кровати стоит молодой врач в очках. Он держит в руках узкий фонарик, приподнимает сначала одно веко, потом другое и светит на зрачки.

– Девушка, подвиньтесь.

Это мне? Сзади приближается медсестра и катит аппарат на колесиках.

– Подключать?

– Да, проверим сердечный ритм.