Старшая сестра, пожалуй, осталась единственной, кто не опасался Андрея после случая с Агне. Ведьма не обманула: в одну из ночей она ушла из городка, просто исчезла, словно и не было. Домик её, старый, покосившийся, наконец-то снесли; всё, что осталось, было предано огню – причём те, кто ратовал за уничтожения всех следов Агне на их земле, просили их отца, Йонаса, справиться у сына, не имеет ли тот что-либо против…
Его теперь боялись не только в семье, но и во всём городке; Андрюс прекрасно понимал, что добром это не кончится. Стоило Агне уйти – ненависть жителей теперь перекинется на него; и не спасёт ни отец-органист, ни исправно посещаемые церковные службы, ни нательный крестик.
Ядвига печально смотрела на него.
– Я вот только слышала… Матушка с батюшкой очень уж сына хотели, горевали, что всё девочки рождаются. Мать, когда в тягости тобою была, пошла к ней… К Агне. А та и сказала ей: мол, опять девчонку носишь. И мать тогда…
– Что? – тихо спросил Андрюс похолодевшими губами.
Ядвига беспомощно покачала головой.
– Не знаю, да только она к Агне много раз хаживала, тайком от всех, ночью; я просыпалась, видела. Я боялась: вот пойдёт она в темноте, брюхатая, да и споткнётся, упадёт, а помочь некому. Вот и бегала за ней тихонько… Но к Агне не входила, боялась – на улице ждала, пока мать обратно соберётся.
– Что потом было? – Андрюс старался говорить спокойно.
– Да ничего, как положенный срок подошёл, ты родился – уж и батюшка с матушкой, и мы с сёстрами рады-то были! Я так и думала, что братец у нас необыкновенный получится…
– Агне… Она приходила к матери?
– Нет, что ты! – Ядвига возмущённо всплеснула руками. – И ноги её тут не бывало, покуда я не привела. Разве ж её впустили бы сюда? Не замечала, нет!
Андрюс задумался. После того, как Агне и след простыл, разбираться во всей этой чертовщине, как видно, придётся ему самому: узнать что-либо от матери он и не надеялся, от прочих родных – тем более.
– Андрюс, братец, – Ядвига присела перед ним на корточки и взяла его руки в свои. – Я про одно сказать хочу: нельзя тебе больше здесь оставаться. Слышала я, как тётка наша соседям говорила, что ты с Агне-ведьмой – одно отродье… Что она, ведьма, тебя вылечила, перстень свой подарила – а ты, мол, обещал к её возвращению весь народ голодом да болезнями извести…
– Тётка? Что ж она чушь-то мелет?!
От обиды Андрюса аж в жар бросило. Если тётка, родная отцова сестра, такое несёт, что тогда от соседей ждать?
– Мы должны уехать, – теперь сестра говорила твёрдо. – Я хотя в тёткину болтовню не верю и всем говорю, что врёт – но ты посмотри на себя, Андрюс! Семь годов тебе, а я будто со взрослым разговариваю! Ты бы хоть притворился дитём, каким до болезни был!
А как притвориться? Он и в самом деле почти ничего не помнил: вчерашнее детство всплывало в памяти какими-то отрывками. Но зато теперь он ясно представил: права сестрица. Ради неё, ради всей родни, ему придётся уйти – только вот куда?
* * *
Тихон с громким урчанием запрыгнул на колени, однако погружённый в свои мысли Андрей Иванович не сразу заметил его. Кот потёрся о подбородок хозяина, привлекая его внимание.
– И ты вспомнил? То-то же! Однако ж я за тебя вроде как тётку да соседей моих несведущих благодарить должен! Если бы не они…
* * *
После разговора с Ядвигой прошло несколько дней. Всё это время Андрюс жил в нечеловеческом напряжении, беспрестанно ожидая дурного. С ним почти не разговаривали в семье; мать то и дело плакала, тётка откровенно шарахалась, завидев его, сёстры, кроме Ядвиги, шушукались, бросали любопытно-испуганные взгляды… Отец же молчал и всё о чём-то думал. Андрюс раз двадцать собирался подойти и заговорить с батюшкой, но опасался… Чего? Он и сам бы не смог сказать.
