Андрюс дорогою жадно расспрашивал всех, кто желал ему отвечать – что делается на свете, каков этот таинственный русский царь, о котором чаще рассказывали странное. Слышал он с удивлением, что царь тот праздной благородной жизни не признаёт; иноземцев, кто умел да к работе охоч, вовсю привечает – да и сам горазд собственными ручками работать: и плотничье-то дело знает, и на верфи, где лодки да корабли строят, хребет ломать горазд – а ещё всякой морской наукой весьма интересуется, на судах ходит простым матросом… И много ещё разных удивительных слухов было по пути про царя да его приближённых, да новую жизнь, которая в России заместо старой теперь будет. Многим, многим встречным такая жизнь была не по вкусу, иным же – и вовсе ненавистна.
Андрюс же с дрожью вслушивался в рассказы о царе Петере, Петре Алексеевиче, так было правильней – сердце его, опустошённое пережитым, начинало трепетать, точно у влюблённого юнца – так этот странный правитель ему в рассказах нравился. Царь-плотник? Царь-шкипер? Ремесленников да мастеров любит? Андрюс сам уже готов был до гроба любить его, ещё не видя и не зная. Вот он – человек, которому не важны деньги да фамилии, да предков разные заслуги! Преданность, умение ценит Пётр! Андрюс закрывал глаза и мечтал – мечтал послужить именно такому царю, найти, наконец, своё место в жизни. Без зависти, ненависти, страха окружающих, без обмана и предательства… Не надо ему ни большого жалованья, ни почестей, ни славы – только бы семья жила в спокойствии и сытости, горя не знала. А он, Андрюс, станет, наконец, работать честно, без обмана; авось и пользу принесёт этому великому – как ему уже заранее представлялось – государю.
* * *
Андрей Иванович Вортеп-Бар грустно улыбнулся, вспоминая свои тогдашние отроческие мечты. Хотя, в одном он не ошибся: тот государь, в будущем его единственный повелитель, и вправду был человеком необыкновенным. И верил он неукоснительно, что судьба сведёт их рано или поздно; но вот в том, что служба его будет спокойной и радостно-безмятежной, в этом он, наивный юноша, ох как ошибался.
Короткая белая ночь ушла, точно и не было; над Невою вставало солнце.
– Ну вот, скоро и с нашими юными друзьями снова увидимся, – сказал он Тихону, привычно почёсывая его за ухом. – Рад, небось?
Тихон громко урчал и легонько покалывал руку хозяина острыми, твёрдыми как сталь когтями… За беззаботным тоном Андрея Ивановича он угадывал тоску и не притупившуюся с годами душевную муку – от того, что горше смерти было вспоминать, но и забыть за столько лет всё равно не получалось.
Андрюс знал, что стольный город Москва, куда так стремился Никита и где, по сути, должен жить и править царь Пётр, находится теперь не так уж и далеко. Но вскоре он выяснил, что государь столицу и жильё во дворцах очень уж не жалует, всё ездит туда-сюда; а чтобы его царскому величеству полезным быть, для того в Москве жить совсем и не надобно, скорее напротив.
Андрюс для себя решил, что встречу с царём, которая светлой грёзой угнездилась в его сердце, пока надо бы отложить. Нужно довезти семью до Пскова, устроить отца и мать, дать отдохнуть Ядвиге.
Хорошо б и Иеву пристроить, та как раз в возраст входила… Сам он возьмётся за любую, связанную со столярством да плотничеством работу; перебирать не будет, что дадут, то и ладно – лишь бы деньги платили да уменья позволили набраться. Он в который раз с теплотой припомнил деда: благодаря его прощальному подарку у них появилась возможность хотя и скромно, но всё-таки продержаться первое время.
