– Блин, узнала бы мама, где я шляюсь, заставила бы три часа в ванной с хозяйственным мылом драиться, – расстроенно буркнул себе под нос Попов, но его откровения услышали.
– А спинку тебе тоже мама трет? – ехидно поинтересовался Рабинович.
– Нет, кот ее помогает, – зардевшись, огрызнулся Попов. – И вообще, не лезь в мои личные дела!
– Даже и не собирался, – Сеня простодушно заморгал глазами и так энергично пожал плечами, что едва не свалился со спины верблюда. – Просто факты собираю, чтобы быт великих искателей приключений для истории увековечить, – Рабинович скромно потупился. – Я ведь книгу про нас пишу. «Идиоты и я» называется…
– Что, серьезно? – удивился Жомов. – Ты только теще моей ее не показывай. Не поверит. Она и так моей Ленке говорит, что та с дураком связалась, а так подумает, что я и вовсе с ума сошел.
– И она права, – тяжко вздохнул Рабинович. – Есть у тебя ум, да пустосум. Смысл тебе объяснять, только время терять! – и, увидев, что Ваня быстро заморгал, пытаясь оценить величину оскорбления, махнул рукой. – Ладно, проехали. Теще своей привет передай. Скажи, что я ей целую главу в монографии посвящу!
Однако Жомова такая отмазка не удовлетворила. Он пришпорил своего верблюда, стараясь сблизиться с Рабиновичем для одарения оного подзатыльником, но в этот момент караван, возглавляемый Нахором, достиг, наконец, городских ворот. Тут же от стен отделились два низкорослых мужика в жилетках из дубленой кожи и, схватив короткие копья наперевес, преградили дорогу караван-баши.
– Стоять на месте, бродяги! – рявкнул один из стражников. – Куда претесь, вонючие персы? Для вас места тут нет. Ищите себе приют где-нибудь на помойке!
– Изивини, почитенный, – вежливо склонил голову Нахор. – У мине пиропуск и-есть…
– Это кого этот прыщ писклявый бродягами назвал? – перебил его Жомов, выезжая вперед. – Ты, чмо подворотное, кого на помойку отправить собрался?..
И, не дожидаясь ответа, Ваня свесился со спины верблюда и отвесил звонкую оплеуху стражнику. Медный шлем слетел у того с головы и расплющился о стену. Сам абориген полетел следом и, припечатавшись к той же стене, но немного ниже оттиска шлема, плавно сполз на землю, пуская слюни изо рта. Жомову этого показалось мало. Он спрыгнул с верблюда, подошел ко второму охраннику и, вырвав у него копье из рук, сломал древко о колено. Перепуганный стражник попытался заорать, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но Жомов успокоил его, приложившись дубинкой по маковке шлема.
Видимо, этот головной убор оказался стражнику слишком велик или был изготовлен с добавлением резины. Он очень легко опустился вниз, скрыв под собой голову стражника полностью. Тот взмахнул руками, словно собирался улететь от настигшего его позора в лице Вани Жомова, но затем передумал и кардинально изменил направление, плавно спикировав вниз. Омоновец посмотрел по сторонам, выискивая еще какой-нибудь заменитель боксерской «груши», и, не найдя ничего подходящего, сокрушенно вздохнул.
– Ну что, поедем или стоять в воротах будем, словно Нигматуллин на чемпионате мира? – поинтересовался он у оторопевшего от неожиданности Нахора.
– Ай-ай-ай-ай-ай, пилохо получилось, – горестно вздохнув, покачал головой караван-баши. – Зачем солдата обидел? Теперь нас арестовывать будут.
– По хрену. Пусть попробуют, – хмыкнул Ваня и, шлепнув верблюда по крупу, принудил его войти в ворота.
