Но за пятьсот лет прекрасный принц посеял где-то любопытство к делам мирским, и являлся живым крайне редко. Мы с девчонками даже пытались его вызвать, когда затеяли гадания на суженного. Увы, безрезультатно.
Профессор некромантии застукал нас за совершением обряда, собрал в кабинете и вместо наказания, растолковал, что мы не первые, кто пытался связаться с его высочеством. Из года в год, изо дня в день, призрак слышал вопросы, адресованные ему, и никому не отвечал на них многие десятилетия. Вот и нам не следовало тревожить царственную особу.
Однако, шесть лет назад я наведалась к профессору по некротическому искусству за консультацией, и заглянула в вишнёвый сад, чтобы в приятной обстановке дождаться, когда учитель освободится от уроков. И вот тогда впервые его высочество явился передо мной, так сказать, воплоти. Ну, естественно, насколько такое возможно у призраков двадцать первого – наивысшего – уровня.
Я настолько опешила, стоя под деревом, что не смогла произнести ни единого слова. Фантомом оказался долговязым подростком лет пятнадцати, с грустными карими глазами, восточными чертами лица, роскошными тёмными, длинными волосами. Он явился из ниоткуда, став плотным, непрозрачным существом в белых одеждах.
Парнишка подошёл ко мне, протянул руку к дереву, будто собирался облокотиться на него, а затем резко наклонился, так, что наши лица оказались очень близко, и прошептал: «Только яркое солнце позволяет в полной мере оценить густоту тени от ветвей вишнёвого сада и насладиться ею. Угостись ягодой. Если сорвёшь червивую, то не переживай – хороших ягод больше». И развеялся.
Вот и думай теперь, зная, что произошло дальше в моей судьбе: толи проклял принц, толи совет дал, толи наградил простым и одновременно великим знанием.
Я распахнула веки, снова оказавшись в мёрзлом панцире:
– Ты чувствуешь, Лютик? Вишнёвый аромат! Стало теплее, не находишь?
– Дела совсем плохи, – посетовал напарник. – Галлюцинации на почве обморожения начались. Хотя против вишнёвой крепкой настойки я, лично, ничего не имею. Как и горячего чая с вишнёвым и брусничным листом. Вишнёвый лист, между прочим, отлично употреблять…
Мне стало не до сетований конька, как и не до его измышлений на тему плодов, прутьев, листьев деревьев, и употребления всего набора разом для увеселения души и тела – я погрузилась в анализ того, какое же событие заставило вспомнить Око сердца.
Видение показалось настолько ярким, что аромат и вкус мякоти ягод, как и сок, заполняющий рот, ощущался так, будто наелась их сейчас. Достоверность иллюзии заставляла меня считать воспоминание подсказкой, о которой мысленно просила.
Я невольно улыбнулась. В тот день, в вишнёвом саду, я срывала плоды и запихивала их в рот. Помню: жевала, глотала, плакала от удовольствия и тревоги, и снова охотилась за новой порцией. Остановить смог только окрик профессора и заклинание, произнесённое им на древнем языке.
Ладно. Будем расценивать воспоминание как подсказку. И?..
Сетка, созданная из застывших капель, истончилась настолько, что смотрелась мутным старым стеклом, через которое мир выглядел поцарапанным и искажённым. Зачарованный бесновался за ним, оскаливаясь и демонстрируя отросшие клыки внутри вытянувшейся вперёд пасти.
На заговор оборотня очень похоже, и, полагаю, именно его сейчас снимают полицейские. Только поведение у Зачарованного не то. Сумма признаков соответствовала также другим похожим Чёрным искусствам. Их не меньше пяти ста – если перебирать все, то жизнь из нас с Лютиком выбьют раньше, чем полиция закончит первую сотню.
