Это значит, что теперь я взрослый? Вернусь еще через шесть лет в Шадринск, и почувствую что-то? Как долго еще удержусь на плаву? Найду ли что-то? Выпрошу ли у чертей индульгенцию? Что я скажу в тридцать? Может быть совсем другое. Может быть расслаблюсь и обрету покой, и над этим буду смеяться. Но я всегда буду знать, что никогда больше. Мы все проживаем лишь один раз, и вообще ничего не сможем вернуть. И даже через десять лет будет происходить то, что я не верну через двадцать. И ты тоже. Никогда больше. Это та фраза, которая должна вращаться в голове, даже когда давит рутина. Никогда больше. Никогда.
В сентябре, когда мне снова станет больше лет, я вновь пойму, что наших планет нет давно. И снова не захочу ничего праздновать. Потому что праздновать и нечего. Отдаление от мечты? От любви? От юности? Что празднуем? Кого развлекаем? Дай Бог, чтобы вам было кого и ради чего. И хоть это и противоречит фразе "никогда больше", и надо бы куда-то рваться, хватать моменты, но этого я уже не могу. Лично я. И теперь уже. А вы, я верю, можете.
И по традиции я это не корректировал. Если что, я оставляю это другим, у кого будет к этому тяга. Оставляю тем, кто сможет это воспринимать без личной боли. Корректировать должен тот, кто не понимает, о чем речь. И такие формальности я оставляю именно им.
«F31.8»
Двери клуба, в вестибюле которого кому-то качественно раздавали люлей, не закрывались. Поток людей позади двигался, обгонял, толкал в спину. Макс на секунду остановился на входе, но понял, что это небезопасно. Подвыпившие толкнут, и сами же тебя в этом обвинят, и пойдет-поедет. Напротив остановился черный "Фантом", и за опустившимся задним стеклом показалось знакомое лицо. Улыбалось. Человек махал рукой, приглашая в салон. Макс сел в открывшуюся перед ним дверь. Музыка давила на перепонки и грудную клетку. Человек на заднем попросил водителя убавить:
– Ну как ты?
Макс что-то кратко сформулировал, положил затылок на подголовник и попросил музыку вернуть. В панорамной крыше над ним ночной космос. Кожаный салон цвета коньяка роскошен, но холоден. То ли алкоголь в голову ударил, то ли наступило просветление по причине его же неожиданно угнетающего действия, но Макс принял решение сходить впервые за долгое время к целителю душ. Нет, не в церковь.
***
– Я плачу вам за то, чтобы вы слушали и не мешали.
– Не мешал чему? – спрашивал серьезный мужчина в очках.
– Сходить с ума.
– Хорошо. Я слушаю.
Макс осекся от неожиданного безусловного принятия его просьбы. С детства он не привык к такому. Сначала мама убеждала его, что он всем мешает. Потом эти установки подкрепили неудачи на личном фронте и первые ссоры с близкими друзьями: "Отброс, отброс, отброс".
– О чем вы думаете?
Максим молчал. Затем выдавил:
– Отброс.
– Вы считаете себя отбросом?
– Не знаю, но самые близкие всегда мне пытались это внушить, – парень немного наклонился вперед, поставив локти на колени. – Понимаете, до какого абсурда дошло? Я за прошлый месяц "поднял" пять миллионов, а вчера не мог поднять себя с пола, потому что я – отброс. Вдруг подумал про это и впал в такое уныние… У меня есть девушка, но я не могу поднять себя с нашей постели по утрам, потому что я…
– …Отброс, – перебил доктор.
– Да, вы меня понимаете. И я даже не могу переехать к ней, или забрать ее к себе, потому что я – отброс. Комплексы, комплексы, комплексы. Так много мыслей в голове, но ни одной точной формулировки, кроме этого одного проклятого слова. Я все время сомневаюсь в том, кем я являюсь, и главное – что я могу. Какое-то расстройство идентичности что ли…
