– Да! – гневно вскричал Михель, и глаза его заметали молнии. – Да, и сделал бы это снова! Видеть, как ты расточаешь свои сокровища ослу в белом мундире – о, это было невыносимо!.. Пустоголовому офицеришке со смазливым личиком! Мальчишке без гроша за душой, который походя сорвёт бесценный цветок невинности, чтобы назавтра и имени твоего не вспомнить!.. Самовлюблённому повесе, которого не остепенит даже женитьба – а к алтарю он, поверь, поведёт не тебя, а какую-нибудь богатую вдовушку или девчонку с родословной чище, чем у породистой кобылы! Да, я проследил за вами и снял той ночью соседний номер на чердаке треклятого трактира. Всё видел и слышал, всё!.. Каждое сказанное тобой слово любви расплавленным золотым комом застревало у меня в горле: такое драгоценное в твоих устах, оно терзало нестерпимой болью… Как мог я безучастно наблюдать за похотливыми руками, жадно ласкающими невинное девичье тело, зная, что в пустых глазах этого солдафона нет ничего, кроме бесстыдного желания? Разве мог допустить такое – я, кто готов умереть за один поцелуй, за одно доброе слово?.. Ну, скажи, где сейчас твой военный? Тебя приговорили к смерти за его убийство, но он и слова не скажет, чтобы воспрепятствовать казни!..
Рада молчала. Помимо страха, душой начало завладевать неподдельное горе. Узница отчаянно не желала верить словам обезумевшего святоши, но чуткое любящее сердце уже кольнули и ревность, и обида. В самом деле, где это видано: бродяжка из трущоб с окраин Рутны и знатный офицер королевской гвардии – смех, да и только. Но ведь Гожо любит её, он сам так сказал!.. Разве этого недостаточно?
– И всё же он молод, красив и беспечен, совсем как ты сама, – угрюмо продолжал Михель. – А что мог предложить я? Разве дрянная чёрная ряса в состоянии тягаться с золочёным солдатским мундиром? Тебе ведь безразлично, какое сердце бьётся под ним… Тебя совершенно не волнует душа несчастного священника, угодившего по твоей милости в пасть Дракона. Впрочем, пусть так, я смирился уже и с этим: не желаю иного посмертия, нежели огонь, в котором будешь гореть ты, маленькая колдунья!.. Пути назад нет. Для нас обоих… Так или иначе, ты в моей власти. Придётся выбирать, красавица: я могу спасти тебя от верёвки на шее и ледяной воды, но после придётся пойти со мной. Довольно ты терзала меня, довольно я был твоим пленником! Ты владеешь моей душой, я же буду обладать твоим телом!.. О, девушка, сжалься надо мной, подари хоть сотую долю тепла, что ты так щедро расточала ничтожному офицеру, и я сделаю для тебя всё: буду чтить, как почитали некогда драконьих заклинателей, стану любить, как ни один самый преданный пёс не любит хозяина!
Мольба, зазвучавшая в голосе пугавшего её человека, его слабость укрепили Раду. Выпрямившись, она презрительно бросила ему в лицо:
– Если мне нужно выбирать между тобой и Соной, я предпочту утонуть.
Взбешённый настоятель в неистовстве ударил кулаком по холодному камню стены. Мгновенно взорвавшая пальцы боль немного отрезвила. Взяв себя в руки, Буша попытался успокоиться; не такого ответа он ожидал. Как глупо: тщательно подготовиться, рассчитать, расставить сеть – и всё напрасно. Михель должен заставить строптивую девку согласиться: хотя бы потому, что, если она умрёт, ему тоже не жить. Чёрная бездна безумия распахнёт жадную пасть и заглотит несчастного влюблённого целиком – он понимал это так же отчётливо, как и то, что сейчас Раду не переубедить. Впрочем, он всё равно попытался:
