– А что мне было делать? Я в чужую квартиру пробрался, там человек умер, в подъезде ментов было с десяток, а я покойника обокрал, а там еще эти коронки! Я вообще мог с ума сойти!
– Нет, ты послушай, что учудил! Собрал золотишко, часы, там, цепочки какие-то, откуда взял – ума не приложу, все это в жестяной ящик, маслом все обмазал и закопал у себя. Ну там, под бетонной вазой, которая ближе к фонтану. Конечно, знаю! Там на два штыка и камень сверху положил. Боялся… конфискация… ну и помер…
Голос снова стал стихать. Николай схватил с пола бумажный конус и прижал к ближайшей стене. Так он сумел разобрать последние слова, за которыми последовало привычное полусонное бормотание.
– В парке… где библиотека… над рекой…
Новую экспедицию Николай тщательно подготовил. Днем провел разведку местности, нашел бетонную вазу и камень возле нее, затем пришел в парк ночью – проверить, есть ли охрана. Охраны не было, и уже на следующую ночь, вооруженный стальной лопатой, Николай отправился на дело.
Все прошло легко – используя лопату как рычаг, он сдвинул камень, копнул на два штыка и ударил в гулкое. Коробка была размером с пачку сахара, местами почти насквозь проржавевшая, но все еще целая, довольно увесистая. Кое-как забросав землей яму, Николай самой длинной и путаной дорогой вышел из парка и направился домой, утопив лопату в реке.
В жизни Николая началась счастливая пора. Все происходило в прежнем режиме – где-то вроде бы за стеной, а на самом деле в глубине кирпичной кладки рождался голос, который, как в невидимый телефон с того света, давал указания, спорил, ругался и проклинал. Николай учился слушать и понимать.
Он выкапывал последнее, что прятали враги народа, японские и английские шпионы, растратчики и вредители. Сокровища были пропитаны страхом и ненавистью так же обильно, как тряпки, в которые их заворачивали, – маслом. Голоса в толще кирпичных стен – так Николай решил для себя – и были голосами этих несчастных, и то, что говорили они только о своих схронах, означало, по мнению Николая, что они и умирали с этой мыслью, проваливаясь, как в его видении, в котлован в центре огромной серой воронки.
А сам Николай богател. Быстро, по-настоящему, одним ударом. Он закладывал золото и драгоценности в десятках ломбардов, продавал частным скупщикам, иногда по бросовым ценам, но поток сокровищ был фантастически обилен.
Через пару месяцев Николай ушел с работы и занимался только тем, что по ночам выкапывал, а днем продавал клады. Это были золотые часы и цепочки, серебряные кресты и иконы, серьги и перстни, царские червонцы и снова коронки, которых Николай перестал бояться. Он жил по-прежнему скромно, тая свое богатство, за что, как ему казалось, был уважаем голосами.
Когда же он решился выкупить квартиру, которую снимал, стало известно, что дом определили под снос. Это было единственное обреченное на гибель строение в округе – появилось оно здесь раньше других и успело обветшать. Исторической ценности дом не представлял, и за него никто не вступился, кроме жителей, но, поскольку это были преимущественно пожилые женщины, слушать их не стали, а расселили доживать по новым районам.
Выход Николай тем не менее нашел. Договорился, что будет жить в доме до последнего. А когда все соседи съехали, нанял строительную бригаду, вооруженную перфораторами, и приказал, положив конверт с деньгами на голый пол, вырезать из кирпичной стены стелу полтора на полтора, погрузить в «Газель» и отвезти до срока на склад. Все было сделано, как он хотел, а через несколько дней дом отключили от коммуникаций и начали снос.
