Радиомолчание - страница 10

Еще один стенд – на китайском. Рой мог узнать надписи вроде «кофе», «художник» или «скептик» (потому что учил их специально) – но ни одной из них на щите он не увидел, и выцветшая девица-азиатка тоже ни о чем ему не говорила.

А на остальных щитах господствовал минимализм: белый фон, и всего один иероглиф в середине, причем какой-то нечеловеческий: квадраты, пиксели, углы… Этот язык называют «бейсик», и люди, способные читать его, вызывали в Рое трепет, почти священный. Сам он просто патологически не переваривал этого языка. Единственный бейсик-глиф, который Меллер мог узнать, значил, собственно, «Рой Меллер». Каждый раз, заходя в свой номер в Маяке, он видел этот двухконтурный квадрат на табличке у себя на двери. Очень странный язык. Впрочем, Древние сотворили много странных вещей… которые их же потом и погубили. Этот город кишит такими вещами. Люди зовут их Древним Злом. Одна из таких вещей, к примеру – мортидо, болезнь Черной Луны.

Рой намеревался дойти до дальнего конца крыши. Пока он шел, десантировалось еще четыре дрона. Один за другим они направлялись к дальнему выходу. Меллер почувствовал смесь жутких химических запахов задолго до того, как подошел к навесу, а заглянув под него, обнаружил всех пятерых у двери. Они пытались растворить виниллу и открыть проход. Рой невольно вспомнил тех двоих, которых оставил за запечатанной дверью…

Но то, что таилось за козырьком, заставило его до поры до времени забыть о них. Фонарь высветил стол и пару деревянных кресел, раскиданные под ногами фильтры от сигарет, кости, пакеты, блистеры от таблеток, мятый пластик из-под еды, из-под воды, и даже мешки от кошачьего корма. Вдоль ограждения выстроился ряд пустых стеклянных бутылок, отсюда и почти до самого угла крыши.

В довершении всего, этот странный дом еще и обитаем, понял Меллер. Кто-то из выживал приютился.

В одном из кресел сидел зомби и лыбился, уставившись в пустые окна здания напротив. На появление Меллера он не отреагировал. Рой усмехнулся: тот, кто притащил его сюда, должно быть, совсем сбрендил от тишины и одиночества. В зубы полому мертвецу воткнули окурок, на голову нахлобучили сомбреро – но тому было все равно, сидел себе с блаженной лыбой на губах. Рядом с креслами лежал кусок ржавого железа, что при ближайшем рассмотрении оказался жаровней, а прямо под ней Рой заметил обглоданный собачий череп. Череп этот почему-то сразу привлек к себе внимание. Меллер присел и пригляделся. Затылок собачьей головы был срезан, срез – прямой и гладкий, как от бритвенно-острого лезвия. И так же – на многих других костях: идеальные срезы. Да тут не какой-то ноунейм, а исключительно крутой парень! Причем картина уединенного пикника на крыше виделась довольно свежей: головешки в жаровне будто еще вчера тлели, вокруг собачьей головы не вились мухи, а полый даже не запылился. Мда, повезло. Впрочем, все ценное этот крутой парень унес с собой, Меллеру остались только кресла и стол. Что ж.

Стол они с Энди расположили у края крыши, с видом на реку и автостраду, в окружении антенн, на концах которых тлели огни Святого Эльма. Река называлась «Рит», в этой части города она была самой широкой. Сразу за рекой вставал городской горизонт, ступенчатый, как узор на бубне шамана-махиниста. А над горизонтом висела Черная Луна – черная, как сама пустота, похожая на рваную дырку в еле-еле посветлевшем небе, на воронку, готовую засосать весь мир в свою зияющую бездну. Ее неправильные, лучистые очертания чуть дрожали, но черные иглы пока не касались ни одной, даже самой высокой крыши. Одного лишь взгляда на Черную Луну Меллеру хватило, чтобы почувствовать себя нехорошо.