– Спасибо, – шепчет она. – Спасибо! Вы не представляете, что вы для меня сделали.
Она плачет. Её слёзы отпечатываются на моём лице, на шее, пропитывают кофту на плече.
Я осторожно обнимаю её плечи и усаживаю на колени, утешаю, как умею – неуклюже глажу своими огромными ручищами по тонкой спине, боясь причинить вред.
Спустя некоторое время она отстраняется. Спина выпрямляется, лицо заостряется. Она неуверенно улыбается и шепчет:
– Извините.
– Севиндж? Тебя так зовут? – отчего-то так же тихо шепчу я.
– Да, меня зовут Севиндж, – кивает она.
– А я – Тихон. – представляюсь я. – Кушать хочешь?
– Очень.
– Хорошо. Сейчас будем ужинать. Или завтракать. Смотря, какое сейчас время суток.
Она улыбается. Так, словно нашла пятитысячную купюру. Улыбается и не встаёт с моих колен. Потом смущается, подскакивает и тупит взор. Скромная.
Я смотрю на неё, и на душе становится тепло. Севиндж.
Она.
В новом месте пахло домом: не моим, где я выросла, не комнатой общежития, но я чувствовала себя в безопасности.
В комнате было тепло, запах смолистых дров, костра и дыма окутывали меня, а ещё здесь пахло берёзами, вкусной пищей и мужчиной.
От постели, от подушки, даже от тонкой простыни, что накрывала мои ноги веяло пряным мускусом.
Я не спешила открывать глаза, оценивая обстановку.
Огромный хозяин этого дома маялся, старался не шуметь. Исчез на некоторое время, снова появился. Снял с меня вещи похитителей. Я замерла от страха, когда он расстегнул кофту и разглядывал моё бельё. Хорошо, что под штанами остались колготки. Я бы со стыда сгорела!
Мужчина деликатно застегнул молнию и задумался. Я боялась того, что может сделать со мной этот огромный человек. Но он не сделал. Пока. Возможно, его тоже отталкивал мой шрам или останавливало бессознательное состояние. Я не знала.
Я наблюдала за ним несколько часов. Мужчина держался поблизости, но вдалеке, устало осматриваясь по сторонам своим хмурым, цепким взглядом. То и дело запускал руку в густую бороду. Смотрел на меня. Много.
Он выходил на улицу на пару минут несколько раз и возвращался, пропахший табаком.
Мужчина сел за стол, выпил с размаху стакан водки и пообедал. Разомлел и заснул. Опустил голову на руки, сложенные на столе, и заснул крепким исполинским сном.
***
Я открываю глаза и изучаю комнату. Огромная, обычная. Холостяцкая. Я никогда прежде не бывала в гостях и не оставалась в одной комнате с мужчиной. Никогда.
Я разглядываю своего спасителя: во сне его лицо разгладилось, кроме густой поросли волос и не осталось ничего пугающего. Только его массивное туловище, руки-кувалды и ноги-башни. Великан!
Я тихо встаю и повязываю вокруг талии простыню – наподобие длинной юбки, оправляю кофту, скрывая шрам. Зачем, если мужчина уже видел? Видел не только шрам, – спохватываюсь я и краснею.
Задумчиво расплетаю косу, что колосится вплотную вокруг моей головы. Волосы запутались, растрепались. Раздираю пальцами спутанные пряди. Бросаю затею и заплетаю тугую косу снова, теперь на одну сторону.
Я хочу помыться, хочу в туалет и очень сильно хочу есть. Но это всё меркнет перед чувством благодарности к этому огромному, похожему на медведя, незнакомцу.
Я даю ему поспать, он, должно быть, тащил меня на руках от самой станции. Высовываю нос из дверей – на улице снежно и морозно, кругом лес, огромная лохматая собака на цепи с любопытством приоткрыла огромные жёлтые глаза и смотрит на меня. Решает, представляю я опасность или нет. Ведёт носом. Зевает со скуки. Закрывает глаза и спит дальше.
