Радости и горести Александра III - страница 7

Потом с песиком играли дети Александра Александровича. Сохранилось фото собаки, прижимающейся к ногах великого князя Михаила, рядом – великая княжна Ксения.

А Ольга, как и ее отец, рисовала своих питомцев. Акварель великой княгини «Собака у камина» пронизана любовью, теплом и уютом.

Нельзя не упомянуть самую известную собаку Российской империи – Камчатку, которая появилась в семье Александра III уже после его восшествия на престол. В июле 1883 года матросы крейсера «Африка», вернувшегося с Тихого океана, подарили царю белую камчатскую лайку. Ее так и назвали – Камчатка. Лайка сопровождала императора повсюду, даже в морских путешествиях. Государь лично выгуливал ее в дворцовых парках и часто упоминал в письмах.

В октябре 1888 года Камчатка погибла в железнодорожной катастрофе в Борках. Царь очень горевал по любимой собаке, навсегда сохранил ее ошейник. Писал жене спустя несколько лет после трагедии: «Сегодня я воздержался кого-либо приглашать. Была закуска у меня в кабинете, и я ел один. В подобных случаях страшно недостает хотя бы собаки; все же не так одиноко себя чувствуешь, и я с таким отчаянием вспоминаю моего верного, милого Камчатку, который никогда меня не оставлял и повсюду был со мною; никогда не забуду эту чудную и единственную собаку! У меня опять слезы на глазах, вспоминаю про Камчатку, ведь это глупо, малодушие, но что же делать – оно все-таки так! Разве из людей у меня есть хоть один бескорыстный друг; нет и быть не может, и Камчатка был такой!»33

Цесаревич Александр с супругой Марией Федоровной и мопсом. Конец 1860-х годов

Дети цесаревича – великий князь Михаил и великая княжна Ольга в компании мопса

Александр III с собакой Камчаткой. Гатчина, 1888 год

Акварель великой княгини Ольги Александровны

Первые пятнадцать лет после свадьбы стали самым светлым периодом жизни цесаревича. После 1865—66 годов, переполненных различными потрясениями, наступило относительное затишье. Александр постепенно привыкал к своему статусу наследника, приобщался к государственным делам. Но никуда не торопился – отец-император был еще молод и полон сил, а значит, о воцарении можно было пока не волноваться, престол скрывался за далеким горизонтом. Российскую корону Александр называл «ужасной обузой» и твердил, что хочет ее от себя «отдалить, сколько возможно»34.

Цесаревич не подозревал, что впереди его ждет последнее и самое страшное испытание – гибель отца от рук террористов… Но никому не дано знать свою судьбу.

В эти годы Александр много времени уделял своим хобби – игре на тромбоне и коллекционированию дневников участников былых событий. Цесаревич очень увлекся русской историей, особо интересовался древней столицей страны – Москвой, и даже отпустил бороду, чтобы походить на правителей допетровских времен.

«Никогда не менялось чувство его к Москве, – отмечал адъютант Александра III, граф Сергей Дмитриевич Шереметев. – Он любил Москву, как не любил ее никто из царей XIX века! Все в ней было ему дорого, но он скорбел о том, что никогда не приходилось ему „спокойно“ жить в Москве, без торопливости и суеты, без приемов и вечного представительства. Он дорожил другою Москвою – не парадною, не официальною, и этой другой Москвы ему не давали. <…> Сколько раз уже по воцарении слышал я от него, что его давнее желание – пожить в Москве, провести в ней Страстную неделю, поговеть и встретить Пасху в Кремле! <…> Вообще он охотно начинал разговоры на исторические темы, всегда бывало интересно его слушать, но для таких разговоров не нужно было дамского общества. В нем была жилка старьевщика-собирателя. Он любил то, что называется bric-à-brac