Так и сообщила едва не ополоумевшая от ужаса, белая как полотно служанка.
А Владислав все усмехался. Гладил, не скрываясь, тонкую руку невесты. Привыкай, мол, девочка, к княжьей «докуке». Будешь покорна, и я ласков буду. Хотела Эльжбета отдернуть руку, но не отдернула.
Князь не был ни молод, ни хорош собой. Худой, подобранный, как гончая, он весь, казалось, состоял из жил, без капли плоти. Его волосы были острижены так коротко, что трудно было понять: редки они или густы, есть ли в них седые нити. Князю Владу шел сорок третий год, но он не выглядел старым. Словно само время отвернулось от него, а Земля не желала его возвращения. Он казался бессмертным. Рука его, темная от солнца, тяжело прижала к скатерти ладошку Эльжбеты.
– По доброй воле за меня идешь? – тихо спросил Влад, пристально глядя ей в лицо.
– Да, – выдохнула Элька.
– А на сердце у тебя нет ли кого? – прищурившись, бросил князь, а сам так и впился взглядом в лицо княжны.
– Нет, – солгала Эльжбета, отведя глаза. Скромно потупилась. Как батюшка велел. Батюшке виднее, как с Черным Владом разговор вести.
– Учти, у меня слава дурная, – шепнул князь. – Всякое говорят. И о тебе говорить станут. Но земля моя в порядке. Люди живут на ней в достатке. И сам я без надобности зла не сделаю. Потому не бойся. По доброй воле за меня идешь – стерпится новая жизнь. Буду тебе верен, ласков буду. Коли сама другого не захочешь. Мое слово дорогого стоит. Нужно ли тебе оно?
– Благодарю, – стараясь не выдать дрожь в голосе, откликнулась Эля. – Слова твоего мне не надобно. Ты князь, под твоей рукой много земли и людей множество. К чему мне связывать твои руки словом. Доверяюсь тебе и надеюсь на доверие.
– Но учти, княжна. – Влад склонился к самому уху Эльжбеты. – Цена у моего доверия высока. Заплатишь?
Элька кивнула, надеясь, что князь перестанет пытать ее холодным внимательным взглядом. Тем временем Казимеж, вновь опустошив кубок, уронил голову между блюдами. Заснул князь. Лихо придумал: оставил невесту наедине с женихом. Проходимка обнюхал руку хозяина, смекнул, что подачки кончились, и переместился поближе к княжне, но Элька велела псу убираться. Казимеж забормотал что-то, должно быть, недовольный изгнанием Прохи, только головы поднять был уже не в силах.
Эльжбета почувствовала себя преданной. Взгляд князя Влада, цепкий, жестокий, паутиной стягивал плечи, заставляя с силой вбирать в грудь воздух. Пожалуй, поклялась бы Элька, что не колдовал князь, – не чувствовала вокруг себя магии. Да только где ей, простой золотнице, стоять против высшего мага. Он всю душу прочитает, а она и не заметит. Так уж заведено от начала времен – каждый чувствует лишь силу ниже себя. Хорошо, мануса по рукам угадаешь. Как будет силу в ладонь гнать, так хоть чуть, да заслонишься. А как словника и высшего мага распознать? Говорит, в глаза смотрит, а ты уж и делаешь все, как он приказывает.
– Возьми, – шепнул Владислав.
И Эльжбета, словно зачарованная, приняла из его руки тонкий нож с усыпанной рубинами рукоятью. Хоть и костяной, привычный. Не носят истиннорожденные при себе стали. Ее сила не любит. Но чужой нож. Таких в здешних краях не встретить.
Вынырнуло из темной тучи, из затуманенной памяти: чужая земля, страшные существа, отринувшие матушку-Землю, демоны, продающие душу ветру. Рубиновые капли крови.
– Режь гербы, – князь указал рукой на спящего Казимежа, которого слуга заботливо укрыл плащом, так что над столом виднелась только россыпь седых волос да черная груда с княжьим лисом.
