«Мэри Стюарт! – Этот голос принадлежал мужу. – Сегодня я не поспею домой к ужину. До семи у меня совещание, потом – ужин с клиентами, как я только что узнал. Увидимся в десять-одиннадцать. Извини».
Щелчок. Билл, как водится, лаконичен, ограничился самой необходимой информацией. Она привыкла – его всегда дожидаются клиенты, и он терпеть не может автоответчиков. По его утверждениям, он органически не способен с ними общаться и никогда не оставит ей на автоответчике сообщения личного свойства. Иногда жена подшучивала над ним по этому поводу. Раньше таких поводов было гораздо больше, но теперь все в прошлом.
Последний год оказался для них нелегким. Столько неожиданностей, разочарований, даже ударов… Внешне, впрочем, все оставалось по-прежнему, Мэри Стюарт поражалась: как она вообще продолжает жить?! С разбитым вдребезги сердцем варит кофе, покупает простыни, перестилает постели, присутствует на совещаниях. Каждое утро она вставала, умывалась, одевалась, вечером ложилась спать. Кажется, часть ее существа уже умерла. В былые времена она не понимала, как другие люди переносят подобные удары судьбы. Даже восхищалась их стойкостью, от души им сочувствуя. Что ж, теперь ей ясно: человек просто продолжает жить. Сердце его бьется по-прежнему, он передвигает ноги, произносит слова, дышит. Но внутри у него – пустота.
«Здравствуйте! – Еще один мужской голос. – Звонит Тони Джонс. Ваш видеомагнитофон отремонтирован. Можете забрать его в любое время. Спасибо и до свидания».
Далее последовали сообщения о заседаниях совета и изменении сроков их проведения, о бале в музее – касательно ее участия в подготовительном процессе, от руководительницы группы добровольных помощниц в гарлемском приюте.
Сделав несколько пометок в блокноте, Мэри Стюарт вспомнила, что надо выключить духовку, Билл не придет ужинать… Опять!.. Слишком уж упорно он работает. Что ж, таков его способ выживания. Она тоже старалась забыться, погружаясь в водоворот собраний, заседаний и комитетов.
Мэри Стюарт выключила духовку и решила сварить себе яйца, но не сейчас, потом. Из кухни она направилась к себе. Стены ее спальни бледно-желтые, с золотым оттенком, украшены старыми гравюрами и акварелями, на одной висит старинный вышитый ковер, купленный ею в Англии. В углу – красивый мраморный камин, на каминной полке фотографии детей в серебряных рамках. По обеим сторонам камина – удобные, мягкие кресла; они с Биллом любили посидеть здесь вечером или в выходной с книжкой или газетой. Супруги уже год как не выезжают из города по выходным. Прошлым летом они продали свой дом в Коннектикуте, который стал им не нужен, – дети больше с ними не жили, а Билл был постоянно в разъездах.
– В нашей жизни наступил период сужения, – пошутила как-то Мэри Стюарт в разговоре с подругой. – Дети с нами не живут, Билла вечно нет дома, вот мы и уменьшаемся в масштабах. Даже квартира нам теперь великовата. – Впрочем, продать квартиру не хватило бы духу. Как-никак здесь выросли ее дети.
Войдя в спальню, она невольно подняла глаза на фотографии, как всегда, буквально впившись в них взором. Для нее очень важно по-прежнему видеть здесь детей – в четыре, в пять, в десять, в пятнадцать лет, – собаку, которую им завели, когда они были совсем еще малышами: огромного и дружелюбного бурого лабрадора по кличке Мусс. До чего же замечательно смотреть на них и вспоминать!..
