Грег повернул монитор экраном к Бену так, чтобы он мог видеть заявление с данными Кэтлин Андерсон.
– Симпатичная фотография, – пробурчал Грег. – Поэтому ты ею и заинтересовался?
Бен пожал плечами.
– Ну да, симпатичная, – согласился он рассеянно.
Его прежде всего интересовала ее автобиография. Он старался быстренько запомнить как можно больше из упомянутых в ней фактов, пока у Грега не сменится настроение и он снова не отвернет экран, бубня про защиту персональных данных.
Грег дал ему еще десять секунд и закрыл файл:
– На сегодня хватит, это и так уж больше чем простая любезность. Ты теперь мой должник.
Бен знал эту старую песню.
– Завтра будет тебе бутылка вина, обещаю. А если не завтра, то послезавтра. О’кей?
– Только не дешевое, а что подороже. И в упаковке, чтобы я видел, где оно куплено. И если там не будет написано «Харви Николс фудмаркет», можешь оставить его себе.
– Тоже мне, размечтался!
– Не размечтался, а хочу вытрясти из тебя побольше.
Выходя на лестницу, Бен все еще слышал за спиной хохот Грега.
Он отправился к себе домой, в квартирку в Даддингстоне, к юго-востоку от Холирудского парка. Бен переехал сюда после того, как его приняли на работу в «Скоттиш индепендент». Вот уже три года он жил в Эдинбурге и все еще не мог похвастаться, что знает его вдоль и поперек. Этот город то и дело преподносил ему сюрпризы. Бен вырос в северо-восточной Англии. Это помогло ему прижиться в Шотландии. Его не считали здесь англичанином. Когда нужно, он переходил на местный говор шахтеров графства Дарем, чтобы завоевать симпатии простых людей. Большинство еще хорошо помнило восьмидесятые годы, когда там все потеряли работу. То же самое случилось с отцом Бена, его двумя дедами и старшим из трех сыновей. Бен был единственным в семье, кто сумел окончить школу и получить аттестат. Он заслужил стипендию и поступил в Ньюкаслский университет. И он единственный из всех имел сейчас работу и отдельную квартиру. За это он расплачивался тем, что оба старших брата от него отвернулись. Поступив в университет, он стал в их глазах предателем. Там, в родном городе, они говорили в пабе, что Бен зазнался и воображает о себе невесть что.
Так и есть, сказал бы он сегодня. И зря не сказал этого еще тогда, когда получил диплом бакалавра по истории. Историю он выбрал, потому что это был его любимый предмет. На радостях, что попал в университет, он долго не мог решить, на чем остановиться, пока не подсказали преподаватели – выбери то, что тебе нравится, только так добьешься хороших результатов.
Каждую неделю на выходные он приезжал домой, благо от Ньюкасла недалеко было ехать. На поезде до Дарема, а потом на автобусе. Только ради того, чтобы доказать: я не заважничал, я по-прежнему свой. По той же причине он после бакалавриата не стал учиться дальше, как советовали его профессора. Они чуть не на коленях умоляли его идти в магистратуру, даже писать докторскую. Ему прочили академическую карьеру. Но Бен не хотел, чтобы дома его еще больше невзлюбили. «До какой же глупости можно дойти, до какой беспредельной глупости из страха, что на тебя станут смотреть как на чужого!» – думал он сегодня.
Сначала он работал в газете в Ньюкасле. Один из университетских преподавателей порекомендовал его туда. «Не прячься в кусты, – сказал он Бену. – Уж если ты не хочешь оставаться в университете и заниматься наукой, то иди в журналисты. Покажи, на что ты способен, изменяй мир, коли на то пошло. Только не хорони себя в своей деревне».
