– Хорошо, слушаю.
– Не поделитесь секретом: где вы раздобыли оригинал? Мне думалось, его давно не существует в природе?
– Рукописи не горят, – усмехнулась юрисконсульт «Магистрали».
– С юридической точки зрения, этот афоризм не выдерживает критики. Да и с литературной, кстати, тоже. Вспомните хотя бы Гоголя.
– Вы хотели поговорить со мной о литературе?
– Вовсе нет. Это так, к слову пришлось. А хотел я вам, уважаемая Яна Викторовна, сказать, что даже при наличии подобного артефакта, боюсь, ваши дела отныне все равно обстоят не столь блестяще.
– Меня не интересуют ваши оценочные суждения. Это во-первых. А во-вторых – бойтесь за кого-нибудь другого. За меня – не нужно.
– Тем не менее согласитесь, что убийство господина Червеня вносит в наше с вами… э-э-э-э… опять-таки выражаясь литературным языком, «противостояние» интригующий колорит?
– А при чем здесь убийство Червеня?
– Ну как же? В свете той нелицеприятной роли, которую сыграли сотрудники охранного предприятия «Квадрига»…
– А что вы подразумеваете под словом «нелицеприятный»?
– Лично я подразумеваю насильственное воспрепятствование попыткам законного руководства завода приступить к исполнению своих обязанностей.
– Прошу прощения, Павел Тимофеевич, но «законность» того или иного состава руководства я готова обсуждать исключительно «под протокол»!
Бажанов аккуратно пригладил растрепанные ветром жидкие волосишки и как бы доверительно как бы улыбнулся:
– Ох, Яна Викторовна! Не на той… Не на той стороне баррикад хлеб насущный добываете! Решительно не понимаю: как вы вообще можете работать на Голубкова? На человека, выступившего непосредственным виновником всех тех несчастий, что обрушились на вашу семью? Это ж, извините, форменный мазохизм! Знаете, как в народе говорят: «Скажи мне, на кого ты работаешь – и я тебе скажу, кто ты».
Глаза Асеевой сощурились – не то от гнева, не то от ветра:
– А еще в народе говорят: «Ахал бы дядя, на себя глядя».
– Хм… А вы непростая штучка, Яна Викторовна!
– А вы только теперь это поняли, Павел Тимофеевич?
– Нет, не теперь. Но согласитесь, после того как все газеты отписались, что руководитель «Квадриги» застрелен киллером, рабочие завода могут усомниться в чистоте помыслов питерских благодетелей. А если вспомнить, что во времена не столь оные ваш босс носил трогательную кличку Брюнет и проходил по нескольким уголовным делам, картина складывается…
– Павел Тимофеевич! – бесконечно устало попросила Асеева.
– Да?
– Простите меня за подобную неполиткорректность, но… Идите в задницу!
Юрисконсульт «Магистрали» сердито рванула на себя водительскую дверь, нырнула в салон и поставила в споре представителей двух хозяйствующих субъектов внушительную точку-хлопок.
Парадоксально – но факт: в данную минуту непримиримый ее противник и антагонист Бажанов, более известный в определенных нешироких кругах как Паша Дрын, почти восхищался этой женщиной!
Впрочем, эта эмоция довольно быстро улетучилась.
Бизнес и эмоция – вещи вообще плохо сочетаемые.
Тем паче – бизнес криминальный…
* * *
– Вот такой, други мои, приключился карамболь. Со стрельбой, погонями и прочими элементами вестерна. Но самое невероятное-поразительное – это то, что после задержания стрелок не стал юлить. И практически сразу, еще на больничке, сознался, что настоящая его фамилия Дружников. И что начиная с 2008 года он числится в федеральном розыске за убийство. В общем, человек с биографией, – красноречиво подвел черту Челышев и потянулся за минералкой – промочить пересохшее горло основного докладчика.
