Мусорщица долго разглядывала сэндвичи – их разноцветные съедобные уровни, заключенные между двумя кусочками хлеба, и мельком посматривала на зеркало (хотела увидеть то, что скрывается за отражением).
– Если я расскажу, то что со мной будет? – серьезно спросила девушка.
– Сложно сказать, – не стал лукавить Паэнула. – Отпустить вас я не могу, но это все равно лучше, чем электрический стул.
– Значит, посадите в клетку до конца жизни, – нервно хохотнула Ания.
– Необязательно до конца, – успокоил ее полковник, но развивать тему не стал.
– У меня есть требования.
Паэнула позволил себе еще одну улыбку, печальную и ностальгическую.
– А у меня есть способы разговорить вас и без этого.
– Не сомневаюсь, что есть, – не уступала мусорщица, – вот только это займет время, за которое он успеет добраться до границы.
С этим доводом полковник поспорить не мог.
– Чего вы хотите?
– Справедливости, – серьезно ответила мусорщица. – Я нашла и привела чужака в поселение – это правда, но в начавшемся потом безумии я не виновата. Что бы ни заливал вам староста – все это его рук дело, он замешан и, в точности как и я, должен понести наказание. «Свои» должны держаться вместе, понимаете?
Паэнула понимал.
– Устройте нас в соседние камеры, только пусть моя будет гораздо лучше, так сказать со всеми удобствами. Но никого больше не трогайте и не отнимайте у поселения лицензию!
– Что-нибудь еще? – поспешил поинтересоваться полковник.
Да, было кое-что еще, но Ания эту просьбу не озвучила, сказав лишь:
– Нет, это все, – и в последний раз взглянула в зеркало.
– Думаю, я смогу это организовать, – сообщил ей Паэнула.
– Хорошо, – выдохнула Ания, после чего взяла в руки сэндвич и уже с набитым ртом спросила: – Что вы хотите знать?
28 часов назад. Граница «Грозового неба».
В этот полдень солнце принадлежало только ей одной.
Последние летние лучи согревали землю, похожую на тускло-зеленое покрывало, и разливались теплом по коже, наполняя энергией каждую клетку. Далекое лазурное небо, раскинувшееся перед глазами, казалось нереальным, придуманным и таким красивым, особенно в сравнении с непроглядной черной тучей, зависшей над Архелоном.
Столкновение крайностей и противоположностей – вот что представляло собой это место.
Четыре года минуло с тех пор, как здесь прозвучал последний выстрел. Война обожгла эти земли, а люди нарекли их бесплодными, правда, для таковых они чересчур быстро начали плодоносить, стоило только всем уйти и позволить природе восстановиться. Грустно, но случившееся в очередной раз доказывает нашу вину, подтверждает тот факт, что испокон веков соперником жизни была совсем не смерть, а другая жизнь, и на счету у человечества больше всего выигранных партий.
Трава здесь вырастала не высоко, но обхватывала собой все пространство, – даже то, где, по идее, ничего расцвести не могло. Накидка изо мха действительно шла искореженным боевым машинам, павшим здесь в ходе многочисленных сражений, придавала им статности и мудрости, ну и печали, конечно же. Теперь они и правда походили на могильные плиты, что служили предостережением, пугающим напутствием прошлого для тех, кто мечтает лишь о спокойствии и почетном забвении. Но, появившись на свет в эпоху технологий, боты оказались лишены этой возможности. Их обрекли на вечное перерождение, поэтому они по частям покидали свои посты, готовясь вновь оказаться на поле битвы.
