Распад. Новое солнце - страница 48

– Они сами согласились! – сорвался на крик Кат. – Я никого не принуждал. Каждый из них отчаянно жаждал свободы!

– Глупый мальчишка, – не уступал Рим. – О какой свободе ты говоришь? Кто втемяшил тебе это в голову?

– Простите, – Ягли поднялся, надеясь хоть на секунду прервать перепалку родственников. – Простите, это я во всем виноват.

Гость посмотрел на подаренный плащ и натянул его на себя.

– Спасибо и прощайте.

– Подожди, я же сказал, что пойду с тобой.

Кат все еще держался за щеку, испепеляя взглядом Рима.

– Пока, старик, – после этого он развернулся, быстро, чтобы не передумать, и направился к выходу из церкви.

Священник смотрел, как его названный сын удаляется от него все дальше, а чутье подсказывало, что в этот раз он исчезнет навсегда.

– Пошли, Ягли. Мы и так потратили слишком много времени.

– Остановись…

– Пойдем пешком. Путь не близкий, но до рассвета должны успеть.

– Не уходи…

– Идем же, Ягли.

Кат его не слушал, даже не обернулся, но Рим не мог так все оставить, не мог его отпустить, поэтому бросился вдогонку. Пробегая под отверстием в крыше, он услышал странный звук, словно от роя пчел, что гнездился где-то поблизости, а потом раздался удар и все вокруг заполнил яркий, ослепляющий свет.

***

Этот оглушающий звон, от которого так больно ушам… Откуда он? Неужели, колокола… колокола Центрального Собора в Лофокосе. Как же долго я их не слышал, но не настолько, чтобы окончательно позабыть.

Получается, сейчас конец 35-го года. Церковь Архелона пережила времена неверия и уныния, навеянных технологическим прогрессом, смогла оправиться и даже превозмочь былое величие. Наряду со страной, епархия задумалась о расширении, не забывая о своей первостепенной обязанности – помощи всем нуждающимся.

Сегодня начался отбор добровольцев, которые отправятся в Особую зону для беженцев. Я записался одним из первых. Наконец-то мне выпал шанс сделать что-то поистине стоящее. Епископ поручает восстановить храм… тот, что находился неподалеку от строившегося поселения. И вот я уже здесь, своими глазами вижу погром, разруху и причину всего этого – небольшую боеголовку, торчащую из ямы. Как же я сильно пугаюсь, за мгновение тысячу раз представляю, как все пропадает в огне, воображаю взрыв и то, что за ним последует. Потом узнаю, что она лежит тут с самого начала войны. Чувствую стыд.

Заручаюсь помощью нескольких работяг и приступаю к восстановлению храма. Дело идет медленно. Основной приоритет отдается постройке поселения, поэтому частенько нам недостает необходимых стройматериалом и инструментов. Приходится халтурить: закапывать яму песком и заколачивать все досками. Я сомневаюсь, но мне хочется поскорее закончить, поскорее приступить к выполнению своей миссии, но все мои планы рушит один сердитый мальчуган.

В храм врывается подросток лет десяти. Он только узнал, что в город приехал священник и потихоньку восстанавливает храм. Собирается ему (то есть мне) помешать. Он кричит и ругается, запрещает мне продолжать, а когда я спрашиваю «почему», то сразу убегает, продолжая сыпать оскорблениями и угрозами.

Я разозлен! Я возмущен! Не желаю так просто с этим мириться. Наведываюсь в поселение, планирую серьезно поговорить с его родителями, навожу справки. Узнаю имя – Катрапс. Вижу его и еще семерых сирот в окружении голых бетонных стен. Я в замешательстве.

Меня уверяют, что о детях заботятся. Для них построили дом, их снабжают едой, но на душе неспокойно. Вижу по лицам – они несчастны, забыты, одиноки. Рассматриваю улицу и замечаю однотипные дома, в каждом горит свет, а на улице никого, словно все уже спрятались, а быть «водой» придется мне. Я делаю шаг, стучу в дверь. Дети не рады моему вторжению. Приглашаю их жить вместе со мной. Получаю отказ… в грубой форме. Возвращаюсь домой зализывать раны, но завтра собираюсь попробовать вновь.