– Еще родители, – уточнила я.
– Еще родители, но им незачем писать тебе такие записки! И мне, кстати, тоже. Могу поклясться в том, что не подбрасывала тебе писем с угрозами.
Подруга озвучила то, о чем недавно думала и я. Значит, подозрения были не напрасными.
– Ясно, – кивнула я, забирая из рук Арины листок. – Спасибо, ты подтвердила мои догадки.
– И что ты собираешься делать с этим? – воинственно спросила подруга, кивая на записку.
– Ничего. Выброшу.
– То есть как «ничего»? – опешила Арина и даже отложила ложечку, которой поедала йогуртовый крем с очередного кусочка торта. – Анна, ты просто образец жертвенности, добродетели и наивности! Нельзя быть такой! Не надо закрывать глаза на причиняемые тебе неприятности и неудобства! Хватит того, что твой бывший этим очень хорошо пользовался. Нужно покончить с угрозами, иначе он так и будет тебя преследовать! А потом…
– Ладно, поняла, – прервала я подругу. – Только с Константином я разберусь сама.
– Ну как хочешь. Только потом не жалуйся на выходки Кости и его подруги. Замок в двери, кстати, поменяла?
Я с улыбкой, уже предчувствуя реакцию подруги, покачала головой.
– Я так и знала! – взорвалась Арина. – И как тебя не ругать за безалаберность! Осторожный человек сделал бы это первым делом. Мало ли что! Твой замок можно скрепкой открыть! Дождешься, влезут к тебе.
– Да у меня и брать нечего, – робко возразила я.
Только Арина уже не слышала:
– И квартиру «чистить» не хочешь. А ведь в ней до тебя жила старуха, которая долго болела и умерла тут. Брр… Я бы не смогла так, как ты – жить спокойно в неочищенной от чужой энергетики квартире. Ладно, ладно, умолкаю, – осеклась она, перехватив мой взгляд.
Посмотрев на серебристые часики на тонком запястье, Арина вздохнула:
– Заболталась… А мне еще в Алтуфьево ехать. Владелец клиник, похоже, задался целью собрать в коллекцию все конечные станции метро. Мотайся теперь целыми днями по окраинам Москвы… Одна радость – ты поселилась на Щелковской.
– Заходи на обед каждый раз, как будешь тут, – великодушно пригласила я.
И Арина рассмеялась:
– Я же тебя объем!
– Про твой аппетит знаю не понаслышке, так что меня им уже не удивишь.
– Ладно, спасибо за приглашение. И за обед тоже. Пойду уж…
Арина поднялась из-за стола, потискала на прощание Дусю и отправилась в коридор.
– Анна, не допускай того, чтобы Костик и его подруга вмешивались в твою жизнь! – сказала она уже после того, как застегнула ремешки босоножек.
– Не допущу, не допущу, успокойся.
– И замок! Замок не забудь поменять! – прокричала Арина уже с лестничной площадки.
Я заверила ее и в этом.
После того как подруга все-таки ушла, я неторопливо вымыла посуду под звучавшие из наушников моего ай-пода песни «Café Quijano» и Хоакина Сабины. Находясь в расстроенных чувствах или тревожась, я в качестве терапии слушала песни на испанском. К этому певучему языку у меня была особая любовь.
Покончив с мытьем посуды, подмела пол, затем загрузила стиральную машину и принялась вытирать пыль с мебели в комнате. Домашние дела успокаивали, наполняли уверенностью в том, что все будет хорошо. Ветер врывался в распахнутые настежь окна, перелистывал оставленные на столе бумаги, не разлетающиеся только потому, что они были с одного конца придавлены толстым русско-английским словарем. И застоявшаяся кислая вонь уходила, прогоняемая сквозняком, и помещение наполнялось другими запахами – нагретого июльским солнцем асфальта, сухой травы, жареной рыбы, приготовляемой кем-то из соседей на обед. Летний запах вкупе со звучавшими в наушниках песнях на испанском вызвал ностальгию. Последний раз я ездила в Испанию вместе с Костей три года назад. И это было счастливое путешествие. Мы состояли в браке чуть меньше двух лет и еще не успели пресытиться друг другом. Наши отношения были острыми, будто чилийский перец, горячими, как нагретый полуденным южным солнцем песок, темпераментными, как фламенко, и одновременно нежными.
