Рассекреченное королевство. Швея-чародейка - страница 12

Я вернула улыбку и завершила беседу профессиональным кивком.

– Благодарю вас. Пожалуйста, оставьте карточку вашей госпожи.

Я подождала, пока дверь не закрылась, и радостно запрыгала по магазину.

Вечером я едва не бежала домой, во-первых, возбужденная перспективами, которые новая клиентка могла предоставить ателье; во-вторых, потому что с наступлением вечера усилилась стужа, а моя тонкая мантилья – новый модный аксессуар, упешно заменявший для покупателей зачарованные вещи, – совсем не защищала от холода.

Я прошла через Площадь фонтанов, которая отделяла жилые улицы от магазинов и ателье. Величественную гранитную колоннаду в ее центре покрывал тонкий слой снега, но дальше зеленели клумбы, менявшие свой цвет с переменой сезонов.

Квадратные белые палатки выросли как грибы на вытоптанной траве парка. Там обустроились королевские силы Его Величества. Бледно-синие мундиры солдат, такие яркие и впечатляющие на летних парадах, выглядели тусклыми и потертыми на фоне зимнего города. Проходя мимо военных, я выдохнула белое облачко пара. С тех пор как на изломе осени они здесь разместились, летние бунты сошли на нет. Облегчение в торговом районе было настолько ощутимым, что мое дело возродилось после того, как пропала угроза насилия. Тем не менее непредвиденное летнее затишье внесло свои коррективы в ожидаемую годовую прибыль.

– Кристос! – крикнула я, влетев через скрипучую заднюю дверь нашего домишки. – Кристос, ты не поверишь, какой у меня выдался денек!

Тишина, царившая в доме, поглотила мой голос, и никто не вышел мне навстречу.

«Ну, как всегда», – подумала я, потыкав угли в плите и наполнив котелок для чая. У меня произошло великое событие – наконец-то воистину знаменательное, – а Кристос ушел. Я ожидала чего-то подобного, ведь он был далек от моих заказов. Его интересовали только требования Лиги рабочих. В последний месяц я редко ставила вторую тарелку, накрывая на ужин. По сути, затихшие летние бунты заложили благодатную почву для осени, и жизнь Лиги рабочих наполнилась интенсивной деятельностью.

Я опустилась на стул, ожидая, когда вскипит вода. В кладовке оставались две краюшки хлеба и немного мяса – мне не было нужды спешить на рынок этим вечером. Я посмотрела на грубые доски стола. Он служил только нам двоим так долго, что я давно не вспоминала, что когда-то в нашей маленькой семье был кто-то еще.

В поисках работы наши родители иммигрировали из Пеллии в Галатию еще прежде, чем мы родились, – так что наша семья всегда была далека от тетушек, дядюшек и кузин. Пеллия была богата на чародеек, но в остальном мало чем могла похвастать. Возможно, потому галатианцы и не верили в глиняные чары, когда видели пеллианских торговцев в их городе. Как могла самая нищая страна в мире иметь нечто, связанное с прибылью и удачей? Они не понимали того, как пеллианцы относились к удаче – к счастливым дням и монетам, а не к здоровью и богатству на всем протяжении жизни. Мои сородичи покупали чары ради хорошего заезда в гонках и ради поцелуев девушек, которые им понравились. Они считали это достойным делом.

Маме и папе нравилась такая идея: день за днем, удача сегодня и безмятежное завтра. А вот я беспокоилась – город Галатия научил меня тревожиться. Мой папа, рыбак, утонул, когда я была еще совсем крошкой, чтобы помнить то время. Мы жили на скудный заработок мамы, и нам с Кристосом было пятнадцать и тринадцать лет соответственно, когда она умерла от короткой, но злой лихорадки. Нам повезло, что у нас имелись работа и инстинкт выживания диких котов. Большую часть времени мы жили, как беспризорники, ночуя на кухнях друзей, когда они могли помочь, или в переулках под импровизированными навесами, выгребая крошки из ящиков пекарей, мясников и уличных зазывал. Однако мы быстро учились, и, в отличие от Кристоса, я скоро поняла, что пеллианский образ жизни не приведет к экономической безопасности в городе, как это делает галатианская щепетильность.