– В придачу к палаткам будем строить укрытия из веток, дров у нас много, несколько барабанов мы захватили, когда взяли форт роялистов на Селедочном причале, – усмехнулся Кристос. – А вот со знаменами беда. У нас только один флаг.
Он приподнял бровь и посмотрел на меня знакомым многозначительным взглядом.
– В прошлом году ты просил сшить красные колпаки. Кто бы подумал, что дело дойдет до знамен? Поглядим, что я смогу сделать.
– Предлагаю закончить и продолжить завтра утром, – сказал Теодор. – Думаю, наши дамы выбились из сил.
– О, конечно, – с лукавой улыбкой согласилась Альба, переглянувшись с Сайаном.
Кристос притворился, что ничего не понял.
– Устраивайся в моей комнате, если не возражаешь, – продолжил Теодор.
Я спрятала улыбку, наблюдая, как брат, изображая весьма деловой вид, перекладывает с места на место карты.
– Хорошо.
По узкой лестнице мы с Теодором поднялись наверх, в холл, купающийся в солнечном свете из двух открытых окон, расположенных друг против друга. В холл выходили четыре двери. Их охранял часовой. Теодор распахнул ближайшую к лестнице, придержал для меня створку, потом захлопнул и крепко обнял меня. Кончиками пальцев я погладила его волосы – ненапудренные, ненапомаженные. Аккуратная обычно косичка небрежно перевязана кожаным шнурком.
– Все хорошо. Я цела.
– С трудом верилось, что ты выберешься, – выдавил Теодор. Голос его срывался от непролитых слез. – От тебя неделями не было вестей.
– Проклятые морские путешествия, – чуть слышно пробормотала я.
– И фенианцы.
– И все остальное, что нас разлучило. – Я погладила золотую цепочку на запястье – она все еще блестела там.
Теодор немного отстранился, в глазах горела решимость.
– Мы делаем то, что должны делать, я в этом совершенно уверен.
Я поколебалась, но все же спросила:
– Как ты справляешься?
– Я-то? – Теодор улыбнулся так широко, что казалось, лицо вот-вот треснет. – Прекрасно. Оказывается, я неплохо помню, чему меня учили, и могу тренировать солдат. Меня избрали полководцем. Статус Принца-мятежника чего-то да стоит. Сам того не желая, я доказал, что полезен народу.
– Я спрашивала о личном, – заметила я, погладив морщинку между его нахмуренными бровями.
– Со мной все отлично. Ты здесь. Я в порядке.
Он взял мое лицо в ладони, смахнув со щек непокорные волосы, и месяцы тревоги растаяли в один миг.
А потом поцеловал меня, жадно и нетерпеливо. Я притянула его ближе, словно желала растворить в себе или раствориться в нем – не знаю, есть ли разница. Он гладил мои волосы, шею, шершавые пальцы царапали кожу, обещая ласку. Я потянула завязки жакета, шнурок запутался, застрял в петлях.
– Позволь мне, – прошептал Теодор и распустил шнуровку моего жакета, а затем и корсета. – Ну наконец-то под всей этой фенианской шерстью нашлась моя Софи.
– Зато мой Теодор все еще одет как на военный парад, – парировала я.
Он снял грубый суконный мундир, какого ему не приходилось носить в прежней жизни. Ни тебе вышивки, ни позолоты, ни кружева. Подкладка оказалась еще хуже, из небеленого серого льна, подобного тому, что тюками скупали работные дома, но Теодору мундир был к лицу. Он больше не принц, а я не швея, и все, что раньше нас разделяло, исчезло.
Я расстегнула латунные пуговицы его жилета, под ним обнаружив одну из старых сорочек Теодора из тонкого льна. Теперь она была в заплатках и вся пожелтела от частых стирок.
Мы молчали; любые слова казались бесплотными тенями по сравнению с живыми прикосновениями. Теодор поднял меня и нежно опустил на продавленный матрас старой кровати. Я откинулась назад и прижала Теодора ближе к себе – ближе, еще ближе. Закрыла глаза и отдалась этой близости, и тела связали нас крепкими узами, словно золотые цепочки, что украшали наши запястья.
