В госпиталь «Скорая» привезла бабку под 80 лет с опухолью в голове. Какую-то вдову-генеральшу. Хирурги посовещались – операция сложная, пациентка старая, но вырезать опухоль надо срочно, никак не иначе. Решили резать, хотя и без надежды на успех.
Сбрили волосы на голове, сделали трепанацию черепа, опухоль удалили, и все прошло хорошо, ведь военные хирурги самые лучшие, если надо что-то отрезать. И уложили пациентку в палату. А сами отправились отдыхать от трудов праведных в кафе, куда как раз завезли настоящий «Шустовский» коньяк, правда, китайского производства.
Но самого молодого коллегу оставили дежурить в отделении, на всякий случай да чтобы служба раем не казалась.
Настал вечер, в воздухе запахло весной, а из-под коротких халатиков медсестер повеяло призывным духом, перебивающим ароматы лекарств. Госпиталь окунулся в тишь, гладь да оздоровительную благодать. Лежать бы да лежать…
Но тут очнулась от наркоза бабка-генеральша. Ей вдруг в туалет захотелось!
Встала она с койки и в полутьме поперлась по коридору к заветному учреждению, ориентируясь на запах. Сей запах в военных частях никакой весной не перешибешь! Шла в том виде, как лежала после операции, – голая, худая, лысая, с повязкой на голове в кровавых пятнах. Притом усердно кряхтела да пердела. И никто, на его же счастье, ей по дороге не повстречался.
Без очков бабка двери перепутала и попала в мужской туалет. А известно, что это за удобство – два унитаза рядышком с умывальником. Всего два на сотню пациентов! Видимо, чтобы каждый поход сюда явился подвигом.
Бабка вошла и уселась на свободный унитаз. А рядом как раз заседал мичман-алкаш из урологии, мирно попивающий флакон одеколона. Сидел, никого не трогал, и тут такое соседство. Мичман разом опорожнил флакон, выругался про себя и упал в обморок.
Бабка же, сделав свое дело, на торчащую с пола голую задницу внимания не обратила, переступила да пошла назад в палату. Только в полутьме без очков попала в соседнюю, мужскую. Одно она помнила точно – ее койка стояла у окна. К ней и направилась.
В сей палате на койке у окна забылся тяжелым сном бывший майор, который уже пару лет не сгибался, не разгибался и сам встать не мог из-за тяжелой формы остеохондроза.
Бабка обнаружила, что ее койку кто-то занял, и молча, в праведном гневе начала сдирать с наглеца одеяло. Майор проснулся, увидал в слабом свете луны того, кто его потревожил, спрыгнул на пол и заорал во всю мощь командирского голоса: -Братцы! К нам смерть пришла!!! Спасайся, кто может!
Первым отреагировал лейтенант-десантник с поломанной по пьянке шеей и потому загипсованный до самого пояса. Он одним прыжком выскочил в дверь, но промахнулся, попав в закрытую стеклянную створку. Шум, треск, пыль, звон стекол! Кто-то спросонья да сдуру крикнул: -Пожар!!!
И началось! Больные повалили из палат: кто по стеночке, кто на карачках, кто ползком.
Перебинтованные, загипсованные, на костылях, и все с дружным криком: -А-а-а!!!
Один больной, перебинтованный до самых глаз, сунулся с криком в ординаторскую, где молодой дежурный обрабатывал на столе медсестру. От нервного потрясения пара склещилась, и их крики слились с общим хором.
Под крики, шум и топот бабка улеглась в отвоеванную койку и мирно заснула.
Ну, и какой аксакал смог бы вот так взбудоражить целый военный госпиталь?
