Я вышел через дверь для служащих на станции. На улице уже можно было различить лишь контуры построек и декоративных элементов. Ночи здесь капитальные – ни зги не видно. Фонари через один освещают. Сколько уже писем и личных просьб было… заменить их на новые… Всё одно – ничего не меняется. Но мне не привыкать, я тут уже двадцать три года живу, и большую часть города могу пройти по памяти. А до трактира хоть без глаз доплетусь. Сухая ночь. Дождя можно не ждать. Кто-то спит, а кто-то всё еще сопротивляется, где-то свет горит ярче, где-то бледнее, а где-то и во все его нет. Свечи сейчас в дефиците, я слышал. Но у нас пока что всё в порядке с этим. Свет должен быть, иначе как жить? Да и дефицит далеко на юге, а там и ночи короче. Шахта у них что ли обвалилась, да такая, что прям шахтище. Половину региона кормила. А сейчас у них ни работы, ни свечей. Хех. Вот так дало…
Заброшенный дом потихоньку осыпался, это местная достопримечательность у нас. В нём штаб – квартира загульщиков была. Пытались партизанить после вхождения нашего небольшого государства в состав Империи, войну-то проиграли, лет двести уже прошло. В музее остались даже настоящие ружья защитников ЛеРенжа, два или три ружья, знамёна и несколько кип документов. Всё что осталось от истории того народа, что здесь когда-то жил. Мы, нынешние жители этих земель, уже часть империи, а не свободное государство ремесленников. Совсем другой мир уже, другое и его восприятие. А хорошо всё-таки работать на вокзале, блюсти порядок… Почти дотопал. Имперские-то хорошо понимали, что культура отомрёт сама и трогать её не стоило, только бы недовольство бы подняли своими действиями. Что уж история и культура того, чего уже нам и не нужно. Небольшое здание шестиугольной формы стояло прямо на перекрёстке. Почти в центре города. Из него сиял свет, освещая пространство за её стенами. Сегодня конец рабочей недели, таверна забита под самую крышу. Будет, где разгуляться… Сладострастный смех пробивался из-за стен, выкрики и похабные шутки. Я уже лечу…
В кабаке было просто оглушающе громко, песни просто рвали глотки певцам, невозможно было их остановить, я попал на симпозиум, инструментальное сопровождение было на уровне. Тут все мастаки играть на струнных, причём любых, да и на смычковых парочка мастеров найдётся. Пока оркестр выдавал свои музыкальные цунами, я решил расположится рядом с окошком выходящим во двор трактира, недалеко от двери, здесь довольно укромно и можешь быть уверен, что тебя не раздавит толпа беснующихся работяг. Оглядывая таверну, я заметил того блондинчика с перрона. Он стоял с пинтой пенного на балконе рядом с лестницей. Смотрел он на всё происходящее как на диковинку, не более, я решил понаблюдать за ним, чем и прозанимался оставшийся вечер…
***
Раздался смех. Впрочем шумиху вокруг он перебить не смог. Местные работяги сочли в сотый раз рассказанную историю увлекательной, как будто они слышали её впервые. Местный Шлик много баек травил, но это была его любимая. Шлик – наш земляк-картограф, изъездивший почти всю Империю. Его по молодости взяла с собой заезжая группа ученных из столичных городов. Так на двадцать лет он и уехал отсюда. Вернулся матёрым приключенцем с сотней разных историй за своими плечами. У него было много и комедийных и драматичных сюжетов, но вне зависимости от рассказанной им истории, по окончанию оной стоял звонкий смех публики. То ли манера повествования так их забавила, то ли сама персона Флика, ему мало кто верил. Скорее всё вместе. Он немного заикался, тональность его голоса произвольно изменялась и на его устах всегда была улыбка. Грустная и приглушённая. Среди работяг сидел этот блондин. Он попивал свою пиво и что-то постоянно отмечал у себя в тетради. На протяжении всей истории его мина содержала в себе веселую задумчивость. Он был сильно увлечён рассказом Флика. А я был увлечён новой персоной. Был самый разгар вечера, плавно перетекавшего в ночь.
