Их поставили у обрыва лицом к реке. В двух шагах позади от них полицаи вскинули винтовки, целясь в их затылки. Два выстрела раздались почти одновременно… Что-то сильно обожгло верхнюю часть шеи, и Макс упал. Он сразу же понял, что жив, и первой его мыслью было встать и сказать полицаям, чтобы кончили начатое. Однако шок от всего произошедшего, а может быть, и весна, пробудили в нем почти искорененный жизненный инстинкт. «А может, они уйдут, а я спрячусь?» – было следующей мыслью возвращающегося к жизни Макса.
С профессиональным хладнокровием людей, знающих свое дело, полицаи сбросили оба тела с обрыва в реку. Провалившись в холодную воду, Макс почувствовал прилив энергии. Он не спешил всплывать. Будучи с детства хорошим пловцом, он нырнул вглубь под водой и поплыл по течению реки. Сколько смог, продержался без воздуха, а потом осторожно всплыл и огляделся, восстанавливая дыхание. На берегу никого не было. Выбравшись на берег, несколько минут лежал на спине, ощущая полный упадок сил. Он был искренне удивлен, что после всего произошедшего смог такое проделать. Однако нужно было что-то предпринимать, не искушая судьбу, не привлекая к себе внимания. Кое-как он добрался до близлежащего разрушенного дома, пробрался в подвал. Здесь силы полностью оставили его.
Макс не помнил, сколько времени пролежал в подвале, спал ли, или был без сознания – или и то и другое. Жажда заставила его вновь собраться с силами. Он осознавал, что, выходя из своего убежища, подвергал себя смертельной опасности, но ничего поделать не мог. Жажда на тот момент была сильнее жажды жизни…
Он выбрался из подвала. Стоял ясный день. Весенние лучи солнца ослепили его. В городе было тихо, артиллерия умолкла. Держась за стены и шатаясь, он прошел вдоль уличных развалин. В одном из дворов ему послышались какие-то звуки. Он зашел внутрь. Женщина, сидящая на перевернутом ящике, чистила морковь и бросала ее в большой таз.
– Можно мне одну морковку? – еле держась на ногах и протягивая руку, спросил Макс по-немецки. Слабые мышцы ног импульсивно пытались поддерживать равновесие.
– Не знаю, это не мое, – отрезала женщина, почти не смотря на него, но все же добавила: – здесь теперь все принадлежит американцам.
Держась за стенку и слегка пошатываясь, Макс пытался осознать смысл сказанного, когда во двор зашли двое военных с оружием в незнакомой форме…
…В госпитале хирург осмотрел рану и сказал, что Максу не просто повезло. Пуля прошла через затылок и вышла через правую щеку, не задев ни единой кости и ни одного важного нерва. Такие случайности, по-видимому, бывают реже, чем одна на миллион. Ему было суждено жить.
Иногда правда может звучать менее реалистично, чем ложь. Кстати, это, кажется, Марк Твен сказал, что правда, в отличие от лжи, не должна звучать правдиво. Как видим, жизнь способна создать такой сценарий, какой и не придумаешь, – заключил прадед свой рассказ.
– Да уж, действительно, – поддакнул дед.
Он вспомнил историю, рассказанную одним его знакомым. В один из тех страшных дней тот уже было занес ногу, чтобы залезть в кузов грузовика, отвозившего людей на расстрел, как начальник охраны крикнул: «Хальт», – и кнутом отодвинул его назад. Погрузка заключенных должна была завершиться ровно в двенадцать.
– Так немецкая пунктуальность спасла ему жизнь. Такие вот бывают сюжеты, – сказал дед.
– Как удивительно часто можно услышать рассказы о том страшном времени, связанные в буквальном смысле с чудесами, – сказала бабушка.
