***
– Мия Игоревна?
– Да? Вы кто? И почему звоните в такой час?
– Капитан Пруднев Денис Алексеевич. Граниев Александр Андреевич ― ваш муж?
– Да. Что случилось? ― все еще сонно спрашивала я.
– Александр Андреевич попал в аварию, травмы были серьезные. Скончался на месте. Мне жаль.
– ЧТО?! Нет!! Нет!!! Этого не может быть, вы ошиблись!!! ― сна будто и не было.
– Александр Андреевич ехал ночью по направлению к Москве, на пятьдесят втором километре трассы водитель фуры, едущей навстречу, заснул за рулем. К сожалению, в рассветные часы такие ДТП не редкость. Примите мои соболезнования.
Пока капитан говорил, меня душили слезы.
– Нет… Нет… НЕЕТ!!! ― закричала я, бросила трубку и кинула телефон на пол.
– Миюша, что ты кричишь?! Аленку разбудишь!! Миюша, ты чего? ― Марина Львовна в ночнушке молнией забралась ко мне на кровать, обняла и постаралась утешить. ― Миюша, поплачь, а потом поделись, девочка моя.
– Мама, его нет… Саши больше нет, ― сквозь слезы я подняла глаза на бледное лицо Марины Львовны.
От ужаса она прикрыла рот рукой и из ее глаз потекли слезы… Мы так и сидели в обнимку, рыдая несколько часов подряд.
***
Завтрак в тишине в этот день был какой-то традицией, которая сложилась сама собой. Так же, как и многое в этот день.
Все как по расписанию и на автомате. С той только разницей, что мы уже не плачем, слез нет, но на душе тоска. Алена тоже отмалчивается, она почти не помнит отца.
Вечером я сидела на кухне, пила чай и смотрела в окно. Алене через неделю шестнадцать. Незаметно для себя уснула.
«Мия, красавица», ― тихо зовет меня ЕГО голос.
Я открываю глаза, а он сидит рядом со мной и улыбается, будто и не прошло всех этих лет.
«Саша», ― шепчу я, и слезы текут ручьем.
«Мия, любовь моя, не плачь. Я люблю вас. Я благодарен, что ты рядом с моей мамой, ― он целует мою руку. ― Вы нужны ей, ― он вновь подносит мою руку к своим губам… Он так часто делал. Я смотрю в его глаза и тоска накрывает меня еще сильнее, чем обычно. ― Скажи Алене, пусть не мучается, что не помнит меня. Я с ней всегда в ее сердце… А ты стала еще прекраснее, и мне очень жаль, что я не с тобой. Прошу тебя: открой свое сердце, пусть появится человек, который полюбит тебя и которого полюбишь ты».
Я хотела возразить, сказать, что я люблю его одного, но Саша не дал мне промолвить и слова.
«Не спорь, девочка моя. Меня нет с тобой, ― он сжал обе мои руки, ― а он будет. Я знаю, что в твоем сердце найдется место и для него, и для меня. Главное ― сними с сердца замок скорби. Хватит. Ты свое давно отстрадала».
Я плачу и не могу остановиться.
«Я всегда буду оберегать вас, девочки мои», ― и Саша целует меня в губы.
– Миюша, ― я открываю глаза и вижу встревоженное лицо Марины Львовны. ― Доченька, ты, видимо, уснула, и тебе сон дурной приснился.
Я дотронулась до лица, и поняла, что оно мокрое от слез.
– Нет. Мам… Саша приходил.
Мама садится, и я пересказываю ей свой сон. И мы еще долго обсуждаем и его слова, и, наконец, все то, о чем молчали все эти годы. Плачем и смеемся… А на душе становится легко и спокойно впервые с того злополучного утра.
***
Следующим утром я почувствовала себя живой. Поговорила с Аленой и передала слова отца. Она улыбается. У нее его улыбка. И впервые, видя Сашины черты в нашей дочери, я хочу жить, а не выживать. Впервые за столько лет, я замечала смену сезонов: свежее лето, золотую осень, яркий первый снег.
