Рассказы из женского приюта. Дорога в темноте - страница 8

Внутри помещение шелтера было разделено на две половины и могло вместить при необходимости до сорока представительниц прекрасного пола. Учитывая же, что большинство жительниц приюта были с детьми, то общее количество женщин обычно не превышало двадцати. Это, конечно, весьма облегчало работу, как физическую, так и психологическую. А ее, то есть, психологической, было немало. У каждой постоялицы была своя история, свой жизненный путь, свой характер. Не каждая готова была вот так с ходу раскрыться. Иногда приходилось вместе плакать, качать детей на качелях, ходить за покупками, прежде чем услышать то тихое, самое откровенное излияние души.

В левой части приюта располагалось несколько комнат для постоялиц, помещение склада и подсобное помещение для стирки и сушки белья. Правая половина состояла из двух кабинетов для работников шелтера, в одном из которых находились экраны камер наблюдения, о которых уже упоминалось выше, другой же был предназначен для личных, так сказать, tête-à-tête, бесед с новоприбывшими жилицами сей женской обители. Далее по коридору была небольшая светлая гостиная с телевизором, который, впрочем, включали редко, а также креслами и диванами не первой свежести, но все же довольно мягкими и уютными, особенно если учесть положение постоялиц, которым было явно не до дизайнерских изысков оформителей приюта. Окна гостиной выходили на сторону обрыва, и совершенно непонятно было наличие между ними балконной двери, которую, конечно же, держали запертой вне зависимости от времени суток и года. Рядом с гостиной располагалась столовая, где по большей части и происходили самые важные разговоры и события приюта, а поскольку оба помещения были выполнены в стиле современной открытой планировки, то находящиеся в гостиной подчас становились свидетелями самых комичных и драматичных сцен, нередко разыгрывающихся в столовой. Окна столовой выходили на детскую площадку, а за ней виднелась та самая парковка, где время от времени останавливались мужья в надежде поговорить со своей утраченной половинкой. Утверждать, что все они были негодяи и мерзавцы, не берусь, поскольку известны случаи, когда женщины с помощью приюта пытались просто уйти от надокучивших им супругов и получить отдельное жилище, которое при подобных обстоятельствах выделялось им государством. Жалко было смотреть на этих убитых горем мужчин, изо всех сил пытающихся наладить отношения и сохранить распавшуюся семью. Однако в большинстве случаев женщины приезжали сюда в состоянии глубокой физической или психологической травмы, часто прямиком из больницы, и оправдание сильной половине в подобных ситуациях найти было трудно.

Итак, широкая светлая столовая была, можно сказать, центром и сердцем приюта. В ней собирались не только для поглощения полезных (и не очень!) продуктов питания, но и с целью обсудить последние новости, обменяться опытом по воспитанию детей и просто понаблюдать из окна за детской площадкой, а заодно и проверить, не приехал ли кто с визитом. Причем, собирались как жительницы приюта, так и его работницы, работающие в две смены. К столовой примыкала большая, хорошо оборудованная кухня, где сотрудницы шелтера посменно готовили еду своим постоялицам. На гладкой стене над разделочным столом висело расписание смен и меню, в которое входил типичный финский завтрак, состоящий из мюслей, кофе, хлеба с маслом и варенья. Иногда на стол подавали фрукты, из тех, что были доступны по сезону. Завтрак начинался в семь утра и заканчивался в половине девятого. Около полудня по расписанию полагался небольшой coffee time, после чего следовали обед, полдник и ужин. Можно было сказать, что жительницы приюта содержались на вполне приличных условиях, и желать им было уже нечего, и все же каждая из них мечтала вернуться домой. Конечно, понятие дома у них отличалось друг от друга, и в то время, как одна пыталась наладить отношения с мужем, другая с нетерпением ждала, чтобы ей дали квартиру, а третья и вовсе подумывала о том, чтобы уехать назад в свою страну, к родным и близким, туда, где все было мило и знакомо, где вера и традиции впитывались с молоком матери.