– Никуда ночью не выходи, понял?
– Да, господин. А по нужде?
– Я имею в виду, не выходи со двора. И вообще, если выходишь в город, всегда надевай служебную маску. Утром, днем, вечером: все равно.
– Я всегда надеваю ее, когда сопровождаю вас.
– Надевай, даже если не сопровождаешь. Никаких тряпок, только маска.
– Да, господин.
Когда я вошел в сарай, служивший Мигеру жилищем, он кинулся за тряпкой и стал торопливо обматывать голову, скрывая лицо – вернее, то, что заменяло ему лицо. Маска лежала дальше, тряпка первой подвернулась Мигеру под руку. Сказать по правде, он опоздал – краем глаза я успел увидеть серую массу, лишь отдаленно имевшую сходство с чертами обычного человека, и удивился собственному равнодушию.
Привык, что ли? Мигеру редко открывал лицо при мне, это были случайности или оплошности, но я-то знал, что скрывает маска или тряпка. Похоже, этого мне хватило для привычки.
– Слышал про убийства таких, как ты?
– Они не такие, как я, господин.
– Вот как? Ты лучше?
– Нет.
– Так чем же они отличаются от тебя?
– Они беспомощны. Даже тот, который защищался маской. Мне жаль их, господин. Но если мне суждено погибнуть во второй раз, я умру иначе.
– Во второй раз ты умрешь просто так. Я имею в виду, без фуккацу. Ты об этом?
– Нет.
Поди пойми, о чем он.
«В деле об убийствах безликих, – сказал господин Сэки, когда я спросил его о наших слугах, – это знание вам не понадобится. Вы молоды, а это знание сильно отягощает жизнь дознавателя. Еще больше оно отягощает отношения дознавателя со слугой.»
Днем я отправил посыльного к старосте трупожогов. Приказал докладывать мне – или в управу, если меня не найдут – обо всех случаях обнаружения убитых каонай. Даже если на трупах не будет видимых повреждений – все равно докладывать. Тела не жечь до особого распоряжения. За попытку утаить найденное тело безликого или его имущество – строго накажу.
Посыльный вернулся, доложил, что староста все понял.
– Что ты делал? Чинил одежду?
– Чинил клюку, господин.
– Ты возишься с ней, как с родной дочерью.
– Она неудобная, господин.
– Сделай удобную.
– Удобные мне запрещено носить. Каонай нельзя иметь оружие. А эта… Сколько ее ни чини, она не станет такой, к каким я привык.
– Так зачем ты возишься?
– Если мне суждено погибнуть во второй раз, я умру иначе. Я уже говорил вам, господин.
